Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

На эти упреки можно возразить, что хотя русские писатели и не уделяли должного внимания еврейской тематике, русско-еврей-ские писатели развивали ее очень активно. А причина равнодушия к ней русскоязычного читателя объясняется, скорее всего, невысоким качеством литературной продукции, где эта тематика развивалась. При советской власти, например, старые русско-еврейские писатели «Одесской школы», отнюдь не были запрещены, однако читательским интересом не пользовались, тогда как «Одесские рассказы» и «Конармия», Бабеля — бесспорно, литературные шедевры — имели большой читательский успех. Молодые советские писатели создали запоминающиеся своей яркой индивидуальностью образы евреев из числа революционеров-большевиков. Здесь, помимо Бабеля, назовем имена Фадеева — Левинсон в романе «Разгром», Шолохова — Штокман в «Тихом Доне», Николая Островского — образы евреев-коммунистов в романе «Павка Корчагин», Багрицкого — комиссар Коган в «Думе про Опанаса», подробно об этом см. «Советская литература» в [ЭЕЭ]. Но уже с начала 1930-х советские писатели, независимо от их происхождения, предпочитали не «подходить близко к неприятной и неудобной теме» раскрытия в русской литературе многопланового образа современного им еврея: как из-за цензурных ограничений, так и просто в силу того, что не «<���желали> занимать им свою душу». Последний фактор, видимо играет свою роль и в современном отечественном горьковедении, иначе трудно объяснить, почему при столь детальной научной проработки почти всех горьковских персонажей тема «Образы евреев в прозе Максима Горького» до сих пор остается вне поля зрения исследователей. Как говорил Артем Каину:

Чего в душе нет — так уж нет… И мне, брат, прямо скажу, — противно, что ты такой… Вот так выходит («Каин и Артем» [ГОРЬКИЙ (I). С. 432].

По словам Горького дореволюционная русская литература «была по преимуществу литературой Московской области», т. е. изображала главным образом жизнь центральных областей России и крайне мало интересовалась судьбой многочисленных народов, населявших ее, в том числе «даже к людям древней культуры — евреям, грузинам, армянам». Такой она, в сущности, и осталась. Однако, в отличие от царской России, в советскую эпоху этот ее недостаток компенсировался поступлением на книжный рынок огромных объемов переводных произведений писателей, представлявших титульные народы союзных республик и отдельные этносы, населявшие Российскую Федерацию. Здесь даже можно говорить о существовании в СССР «переводческого бума», который в 1933 году подметил Осип Мандельштам:

Этот бум, несомненно, являлся результатом деятельности Горького на ниве культурного единения советских народов. Из доклада А. М. Горького на Первом всесоюзном съезде советских писателей 17 августа 1934 года:

.. я считаю необходимым указать, что советская литература не является только литературой русского языка, это — всесоюзная литература. Так как литературы братских нам республик, отличаясь от нас только языком, живут и работают при свете и под благотворным влиянием той же идеи, объединяющей весь раздробленный капитализмом мир трудящихся, ясно, что мы не имеем права игнорировать литературное творчество нацменьшинств только потому, что нас больше. Ценность искусства измеряется не количеством, а качеством. Если у нас в прошлом — гигант Пушкин, отсюда еще не значит, что армяне, грузины, татары, украинцы и прочие племена не способны дать величайших мастеров литературы, музыки, живописи, зодчества. Не следует забывать, что на всем пространстве Союза Социалистических Республик быстро развивается процесс возрождения всей массы трудового народа «к жизни честной — человеческой», к свободному творчеству новой истории, к творчеству социалистической культуры. Мы уже видим, что чем дальше вперед, тем более мощно этот процесс выявляет скрытые в 170-миллионной массе способности и таланты… <���…> …необходимо издавать на русском языке сборники текущей прозы и поэзии национальных республик и областей, в хороших переводах [ГОРЬКИЙ (I). Т.27. С.324–325, 342].

В советскую эпоху эти горьковские установки безукоризненно выполнялись. В центре Москве даже существовал большой книжный магазин, специализировавшийся на презентациях и продаже такого рода литературы. Продавались там так же переводные книги еврейских советских писателей. Что же касается истории русской литературы ХХ в., то в ней навсегда остался заметный «еврейский след». Известен он сегодня главным образом под собирательным названием «Одесская школа», к которой относят русских, еврейских и русско-еврейских писателей [210] Термин «русско-еврейский писатель» тоже родом из Одессы. В ноябре 1879 г. в петербургской газете «Рассвет» было опубликовано письмо одесского еврейского писателя Моше Лилиенблюма предлогавшего «создать русско-еврейскую литературу, которая будет знакомить молодых образованных евреев, не знающих иврит и идиш, со славным и горестным прошлым еврейского народа, чтобы приблизить их к страждущей еврейской массе». Напечатанная в том же номере «Рассвета» ХХ в. происходит энциклопедическая фиксация термина «русско-еврейская литература» в основных российских энциклопедиях [ВЕРНИКОВА]. эпохи «Серебряного века» и 1920-х годов, которые, так или иначе, были связанны по жизни с одесской субкультурой. Поскольку многие из них печатались в горьковском товариществе «Знание», а сам Максим Горький принимал участи в литературной дискуссии об «Одесской школе» в начале 1930-х годов, мы вкратце коснемся этой темы.

В эпоху «Серебрянного века» Одесса являлась третьей культурной столицей России. Еще до Революции Бабель писал:

Одесса очень скверный город. Это всем известно. Вместо «большая разница» там говорят — «две большие разницы» и еще: «тудою и сюдою». Мне же кажется, что можно много сказать хорошего об этом значительном и очаровательнейшем городе в Российской Империи. Подумайте — город, в котором легко жить, в котором ясно жить. Половину населения его составляют евреи, а евреи — это народ, который несколько очень простых вещей очень хорошо затвердил. Они женятся для того, чтобы не быть одинокими, любят для того, чтобы жить в веках, копят деньги для того, чтобы иметь дома и дарить женам каракулевые жакеты, чадолюбивы потому, что это же очень хорошо и нужно — любить своих детей. Бедных евреев из Одессы очень путают губернаторы и циркуляры, но сбить их с позиции нелегко, очень уж стародавняя позиция. Их и не собьют и многому от них научатся. В значительной степени их усилиями создалась та атмосфера легкости и ясности, которая окружает Одессу.