Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Бажанов Б. Г.: Зиновьев был человек умный и культурный; ловкий интриган, он прошёл длинную ленинскую дореволюционную большевистскую школу. Порядочный трус, он никогда не склонен был подвергаться рискам подполья, и до революции почти вся его деятельность протекала за границей. <���…> Трудно сказать почему, но Зиновьева в партии не любят. У него есть свои недостатки, он любит пользоваться благами жизни, при нём всегда клан своих людей; он трус; он интриган; политически он небольшой человек; но остальные вокруг не лучше, а многие и много хуже. Формулы, которые в ходу в партийной верхушке, не очень к нему благосклонны (а к Сталину?): «Берегитесь Зиновьева и Сталина: Сталин предаст, а Зиновьев убежит» [БАЖАНОВ].

В годы Гражданской войны, когда Зиновьев, назначенный на посты председателя Петроградского Совета, председателя Совнаркома Петроградской трудовой коммуны, председателя Совнаркома Союза коммун Северной области (май 1918–февраль 1919) и председателя Комитета революционной обороны Петрограда, стал с одобрения Ильича и других Вождей Революции, проводить жестко репрессивную политику по отношению к «буржуазии». Горький же, оставшийся жить в Петрограде, занял позицию нелицеприятного критика эксцессов зиновьевской власти и заступника за притесняемых ею людей. Как вспоминала Екатерина Желябужская:

В тот период… к Алексею Максимовичу стекалось все, что было тяжелого, трудного, иногда отрицательного. Мы, младшее поколение, называли в шутку квартиру 5/16 по Кронверкскому, 23, где жили в то время Алеша и мама, «Центржалоба». И действительно, жаловаться сюда приходили все: академики, профессора, всякие обиженные интеллигенты и псевдоинтеллигенты, всякие князья, дамы из «общества», ущемленные российские капиталисты, еще не успевшие сбежать к Деникину или за границу, вообще те, чью хорошую жизнь дерзко нарушила Революция. Зайдешь утром до работы повидать маму и в передней, столовой, зале у стен сидят хмурые люди и ждут. Ну, прямо приемная учреждения, а не частная квартира. И все эти жалобщики! Одному есть нечего, другому топить нечем, у третьих реквизировали квартиру или забирают в музей картины, фарфор, стильную мебель, а вон та пришла просить за арестованного отца, мужа, брата, сына [БЕЛОУСОВА].

В 1918 г. Горький публиковав в своей газете «Новая жизнь» цикл обличительных статей против новой власти, которые, собранные воедино, в 1919 г. были им изданы в виде отдельной книжки. В этих статьях, поддерживая в целом Революцию, он, тем не менее, жестко критиковал действия социалистов и в первую очередь своих товарищей — большевиков.

Нужны вожди, которые не боятся говорить правду в глаза. И если бы социалистическая пресса обличала не только буржуазию, но и ведомых ею, она от этого выиграла бы в дальнейшем. Надо быть суровым и беспощадным не только с противником, но и с друзьями. В Библии сказано: «обличай премудра, и возлюбит тя».

В силу целого ряда условий у нас почти совершенно прекращено книгопечатание и книгоиздательство и, в то же время, одна за другой уничтожаются ценнейшие библиотеки. <���…> Кто-нибудь из «реальных политиков» воскликнет с пренебрежением ко всему указанному: — Чего вы хотите? Это — социальная революция! Нет, — в этом взрыве зоологических инстинктов я не вижу ярко выраженных элементов социальной революции. Это русский бунт без социалистов по духу, без участия социалистической психологии.

Дальше — больше. Большевики произвели Октябрьский переворот — Горький во всеуслышание назвал его «авантюрой», которая «погубит Россию», и горой встал на защиту «буржуев», притесняемых своими товарищами по партии.

В Москве арестован И. Д. Сытин, человек, недавно отпраздновавший пятидесятилетний юбилей книгоиздательской деятельности. Он был министром народного просвещения гораздо более действительным и полезным для русской деревни, чем граф Дм. Толстой и другие министры царя. Несомненно, что сотни миллионов сытинских календарей и листовок по крайней мере наполовину сокращали рецидивы безграмотности. Он всю жизнь стремился привлечь к своей работе лучшие силы русской интеллигенции, и не его вина, что он был плохо понят ею в своем искреннем желании «облагородить» сытинскую книгу. <���…> За пятьдесят лет Иван Сытин, самоучка, совершил огромную работу неоспоримого культурного значения. Во Франции, в Англии, странах «буржуазных», как это известно, Сытин был бы признан гениальным человеком и по смерти ему поставили бы памятник, как другу и просветителю народа. <���…> В «социалистической» России, «самой свободной стране мира», Сытина посадили в тюрьму, предварительно разрушив его огромное, превосходно налаженное технически дело и разорив старика. Конечно, было бы умнее и полезнее для Советской власти привлечь Сытина, как лучшего организатора книгоиздательской деятельности, к работе по реставрации развалившегося книжного дела, но — об этом не догадались, а сочли нужным наградить редкого работника за труд его жизни — тюрьмой. Так, матерая русская глупость заваливает затеями и нелепостями пути и тропы к возрождению страны, так Советская власть расходует свою энергию на бессмысленное и пагубное и для нее самой, и для всей страны возбуждение злобы, ненависти и злорадства, с которым органические враги социализма отмечают каждый ложный шаг, каждую ошибку, все вольные и невольные грехи ее [ГОРЬКИЙ(VI)].

Отношения Горького с большевистскими Вождями и даже с первым среди «равных» –

с «дружищем» Лениным портились день ото дня [118] После 1917 г. все Горький не стал ее проходить перерегистрацию как «большевик» и фактически вышел из партии, в которую затем никогда официально не возвращался. . Ленин относился к интеллигенции в лучшем случае равнодушно. Например, он предлагал разрешить петроградским профессорам иметь лишние комнаты для кабинета или лаборатории, мотивируя это тем, что Питер стал городом «архипустым». (Правильно: из голодного Петрограда бежали все, кто мог: за границу, в более сытые губернии.) В худшем случае он называл мозг нации просто «г…», о чем, не смущаясь, написал Горькому в связи с В. г. Короленко. Он лично распорядился использовать интеллигенцию в виде заложников, «живого щита», во время наступления на Петроград Юденича [БАСИНСКИЙ (II). С. 60].

Горький яростно полемизировал с Лениным в частной переписке. Вот, например, его письмо к Вождю мирового пролетариата в защиту представителей российского научного сообщества от 19 сентября 1919 г.: [119] В нем упоминаются имена политиков — кадета П. Н. Милюкова, меньшевика Ф. И. Дана, эсера В. М. Чернова и ученых — ботаника Н. А. Буша, изобретателя особого рода полиграфического процесса — «тур-кинотипия», Н. В. Туркина, психолога, основоположника отечественной «тифлопсихологии» А. А. Крогиуса, востоковеда, одного из основателей русской индологической школы, академика С. Ф. Ольденбурга, языковеда, академика Л. В. Щербу, физика С. Я. Терешина.