Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 1. Время символизма

2 июня (20 мая), № 32. С. 3. Шалаш Робинзона Крузо.

Очерк о настроениях текущего времени, констатация некоторого осторожного оптимизма.

6 июня (24 мая), № 35. С. 3. Фальшивый жест.

Выделение большевиками миллиона рублей на возведение памятника Карлу Марксу в Лондоне, вредность этого шага.

9 июня (27 мая), № 38. С. 3. Логика царствующих.

Нежелание власти замечать опасные симптомы в общественных настроениях, напоминание о пагубных шагах Николая II и А. Ф. Керенского, приведших их самих и страну к краху.

11 июня (29 мая), № 39. С. 3. Литературная демагогия.

Негодующий ответ на статью И. Г. Эренбурга «Стилистическая ошибка» (Возрождение. 1918. 5 июня) с упреками газете и ее авторам за появление такого материала. Упоминаются М. Кузмин, Н. Гумилев и др.

15 (2) июня, № 42. С. 3. Плавающие и путешествующие.

Стремление к отъезду из обжитых мест пребывания как симптом внутреннего здоровья человека.

16 (3) июня, № 43. С. 3. Торжество победителей.

Изгнание меньшевиков и правых эсеров из органов власти как большая ошибка большевиков, лишающих себя сильных оппонентов, способных исправить серьезные недостатки.

18 (5) июня, № 44. С. 4. Моим возражателям (Письмо в редакцию).

Полемика с откликами газет «Новости дня» и «Возрождение» на статью Ауслендера «Литературная демагогия» (см. выше).

23 (10) июня, № 49. С. 4. В царскосельских аллеях [рассказ].

Первоначально, еще в 1916 г., предназначался для газеты «Русская воля», однако опубликован не был. Перепечатан: Ауслендер Сергей. Петербургские апокрифы. СПб., 2005. С. 657–664.

26 (13) июня, № 51. С. 4. В царскосельских аллеях [окончание].

30 (17) июня, № 54. С. 3. В духоте.

Духота в природе как символ душной атмосферы сегодняшней советской России (один из главных симптомов — расстрел адмирала Щастного).

3 июля, № 56. С. 3. В Россию.

Описание отъезда из Москвы в Нижний Новгород, предстающего как познание России вообще. Надежды, возлагаемые на русскую провинцию.

Объединен материал двух статей, опубл. в п е р в ы е: Сергей Ауслендер: Материалы к биобиблиографии // «Сложная целостность» литературы: Исследования и публикации: К юбилею В. А. Келдыша. М.: ИМЛИ РАН, 2019. С. 403–413; Писатель, газета, революция: Сергей Ауслендер в 1918 году // Искусство и революция: сто лет спустя. Белград: Изд. филологического факультета Белградского университета, 2019. С. 176–187.

В 1982 году Ю. М. Гельперин опубликовал стихотворение Константина Липскерова памяти Блока:

Трудно не заметить основное настроение стихотворения: смерть Блока не печальна, потому что она принесла освобождение от «горестных страстей» и от того, «что в днях его томило». Для поэтического некролога — странные мысли.

Кажется, мы можем понять, почему они возникли.

В 1918 г. Липскеров написал стихотворение, нигде потом не перепечатывавшееся и оставшееся затерянным на страницах недолговечной московской газеты «Жизнь». Оно опубликовано в первомайском номере, и как будто бы общее настроение, продиктованное первыми двенадцатью стихами, соответствует праздничному дню:

Стихотворение странное для последовательного «неоклассициста» Липскерова. Странность эта прежде всего чувствуется в рифмах. Ценитель и поклонник точной и чаще всего традиционной рифмы, здесь он трижды использует составную рифму с редкостным лексическим составом и не слишком точную. Особенно выделяются, конечно, «нé любо — не звенели бы» и «луж ломи — ружьями». Помимо этого обращают на себя внимание сугубо разговорные формы вроде «пáрней» (о других будет речь далее). И, конечно, нельзя не заметить, что здесь мы сталкиваемся с парадоксом, чем-то напоминающим вышеприведенный сонет: начавшись за здравие, стихотворение в прямом смысле слова кончается за упокой.

Как нам представляется, все эти странности вызваны тем, что стихотворение является реакцией на поэму Блока «Двенадцать», как она была прочитана младшим поэтом, только реакция эта не эксплицирована, а осталась «на глубине».

Прежде всего, ее маскирует иное время года: вместо зимы с вьюгой, холодным ветром, темнотой и огнями, у Липскерова весна и светлое время суток. Причем весна его очень напоминает блоковскую, которая «без конца и без краю» [1102]. Так, кажется уместным сближение стиховой организации стихотворения Липскерова с «Вербочками» Блока. Во втором случае перед нами трехстишия (складывающиеся в шестистишия, как и у Липскерова), состоящие из двух строк трехстопного хорея с дактилическими рифмами и такой же трехстопной строки с мужской, которая будет зарифмована с шестой строкой. У Липскерова трехстопный хорей заменен четырехстопным, все остальное буквально повторяется. К слову заметим, что первое мая приходилось в 1918 г. на Страстную неделю, т. е. вскоре после Вербного воскресенья.

Начинающие стихотворение Липскерова два слова «Так бывает» в русской поэзии (по данным Национального поэтического корпуса русского языка [1103]) не часты. Один из одиннадцати случаев, которые он мог знать — в знаменитом блоковском «Есть игра: осторожно войти…» (3, 26; остальное — Кантемир, Ржевский, Грибоедов, Мятлев, Случевский, Трефолев, Кузмин в «Курантах любви», юная Цветаева и дважды Ахматова). Для «сердце солнцем наполняется» Липскеров еще не мог знать напечатанное лишь через полгода блоковское «Я ношусь во мраке, в ледяной пустыне…» (4, 14; кстати сказать, Блок работал над его доделкой в мае 1918 года), но наверняка знал стихи Вяч. Иванова, из которых исходил и Блок, что отмечено комментаторами (4, 404). К области случайных совпадений, как нам кажется, следует отнести липскеровское «любо» в сопоставлении с «На чердаке» Блока (2, 137).