Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 1. Время символизма

Все мечтаю о возможности издать Вашу книгу. Мой центральный склад «Китеж» [899]этой весной открывает параллельный магазин в Нью-Иорке. Если благополучно доживем до лета, то к осени, надеюсь, в связи с возможностью сбыта части книг на доллары, у меня получится возможность издавать и высоковалютных писателей.

Я послал Вам еще в конце ноября свою книгу стихов и 9 янв. роман Лукаша «Дом Усопших». Получили ли Вы? Вам же послал яко дар и «Родину» С. М. Волконского. Черкните о сем. Крепко жму руку. Вере Николаевне привет. Лида кланяется обоим.

На бумаге с тем же текстом.

Дорогой Иван Алексеевич,

Был в конце августа на несколько дней в Париже, но тогда, как мне сообщили, Вы были еще в отъезде [900].

Надеюсь, что Вы хорошо использовали лето, подобающе отдохнули, поздоровели и Вас оставила в покое Ваша академическая болезнь [901], увы, посещавшая в жизни и меня, хоть я не академик.

Продолжаю упорно с моим «М<���едным>Вс<���адником>» жить и работать в Германии, ибо, несмотря ни на что, добиваюсь здесь до сей поры более сходных, чем в иных местах, типографских цен.

Зима, конечно, предстоит трудная, и атмосфера тут напряженная. Но, уверяю Вас, — не вполне она такая, как рисуется это, скажем, по «Последним Новостям» [902], которые я сюда получаю. Немецкая народная голова все же очень трезва, и терпение у немцев в массе — не меньше, чем выдержка. Красные «товарищи» из России, понятно, делают все возможное, чтобы «раздуть пожар на горе всем буржуям» [903]. Огни кое-где вспыхивают, но раздуть их в общий пожар все же не так-то просто, ибо тут нет налицо ни разнузданной русской солдатчины, подымавшей на штыки офицеров, ни крестьянства, оголтело спешившего громить усадьбы и делить землю, ни расслабленной буржуазии, бежавшей куда попало. Взамен сего против захваченной красной пропагандой, правда, значительной части рабочих и красного de naissance городского хулиганья тут есть немногочисленный, но отборный рейхсвер из лучших солдат (больше унтеры), отличная полиция того же состава, ненавидящее красное крестьянство и множество стойко организованных патриотических союзов (все на военный лад). Просто себя тут «угробить» не дадут. Беда Германии в том, что она запуталась в междунар<���одной> политике и среди правящих сфер, выдвигаемых теперешним рейхстагом еще выборов смутного времени, нет крупных фигур. Они в натуре есть, но правее и пока «не у дел».

Беспорядки в стране происходят, но главным образом на голодной почве (Германия действительно голодает, т. е. кроме спекулянтов), и красные избрали именно линию поощрения этих голодных беспорядков в надежде перевести их в другой и более крупный план. Однако уже здесь в Берлине обнаружилось, что беспорядки, ими поднимаемые, с погрома булочных неукоснительно и стихийно переходят на еврейские погромы, что ставит в крайнее смущение инициаторов. Советские «чины» здесь прямо в панике, товары Внешторга увезли в Данию, большой дом для квартир совслужащих на Kurfurstenstr опустел, — все сбежали по частным комнатам, трепеща погрома. Словом, редкий за эти годы случай, когда православному меньше других причин бояться погрома.

Конечно, Бог располагает, и на «пожарный случай» я, верно, перекинусь с «М<���едным> В<���садником>» в Вену, ничуть не прекращая его деятельности и рассылая оттуда книги непосредственно по адресам заказчиков и пост<���оянных> представителей «Китежа» в разных странах. Но этого, думаю, не случится [904].

Теперь вот что. С конца августа, слова Богу, все здесь книжное дело перешло на золотую валюту (золотые марки, за коими кроются доллары и центы) и теперь как «М<���едный> В<���садник>», так и авторы, им издаваемые, получают от продажи своих книг уже не пыль марок, а честные доллары. Думаю, что это должно совершенно изменить Ваш взгляд на издание у «М<���едного> В<���садника>», ибо получать Ваши % Вы стали бы в долларах, а благодаря все же более дешевой себестоимости здешних изданий по сравнению с парижской (этот вопрос мною хорошо исследован), здешние книги расходятся по свету шире и быстрее, чем изданные в Париже, т. к. продажная цена их доступнее. Распростр<���анительский> аппарат «Китежа» налажен недурно, и книги «М<���едного> В<���садника>» идут, как шли и весь прошлый год, отлично. Взвесьте сие, дорогой, и отпишите, не дадите ли Вы «М<���едному> В<���саднику>» книгу Ваших рассказов, каковую издал бы с большой приятностью и свойственной мне быстротой. За первые 500 экз<���емпляров> дал бы авансом, при выходе книги, даже при сдаче ее в набор, не ожидая продажи. Это одно. Теперь другое. Где Шмелев? Ежели он в Париже, потолкуйте с ним на сию же тему [905]. Я издал бы его охотно, — с особливой охотой его беллетристику антибольшевицкого устремления. Ежели он не у Вас, то сообщите мне его адрес, имя и отчество (забыл!). Выпустил «Царя Берендея» С. Минцлова, ароматнейший роман из сибирской старины [906]. На днях выпускаю «Бел-Цвет», большой роман И. Лукаша (из прежней до-красной жизни с монастырским садом и тихими зорями) [907], через ½ мес. выйдет огромный роман Краснова «Понять — Простить», покруче «Орла» [908].

Потом готовлю к сдаче в набор большой роман некоего Н. Белогорского (молод<���ой> кубанск<���ий> генерал Шинкаренко), посвященный Великой Войне [909]. Белогорский сейчас в Париже, он хочет там пристроить свой очень интересный труд о гражд<���анской> войне. Если можно, окажите ему содействие (я ему сообщу Ваш адрес) советами и указаниями. Это — очень талантливый офицер Ген<���ерального> Штаба, сподвижник Деникина и Врангеля и один из самых наших блестящих боевых офицеров, проделавший всю гражд<���анскую> войну и знающий ее насквозь. Поддержкой ему очень обяжете. // Крепко и дружески жму Вашу руку и жду ответа по всем пунктам. Лида Вам кланяется. Привет Вере Николаевне от нас обоих.

Шмелеву можете поручиться, что при расчете не надуют, — и меня, и издателя (герцога Л.) Вы знаете.

На бумаге с тем же текстом.

Дорогой Иван Алексеевич,

Отвечаю на Ваше письмо без даты.

Дело в том, что, как ни лестно и ни приятно мне было бы издать Вашу книгу, но на стихотворный сборник, тем более составленный из неновых стихов, сейчас решиться никак не могу. Опыт всех здешних издательств показывает, что стихи, решительно все без исключения, твердо лежат и не расходятся, и я боюсь, что даже при всей огромной популярности Вашего имени 3000 экз. не сбудешь и в общем, не принеся Вам заметных получений, не покроешь расходов. Это тем более, что издавать Вашу книжку дешевым способом со сплошным текстом (как я в прошлом году сделал со своей) не решаюсь и не стал бы. Средства, отпущенные «М<���едному> В<���саднику>», очень ограничены, и так как весь прошлый сезон разыгрался впустую, принеся мне от продажи книг вместо прочной валюты обесцененную марочную пыль, то теперь я вынужден стремиться, чтобы почувствовать почву под ногами, издавать единственное, что теперь может идти, т. е. беллетристику. Мировой покупатель привык к очень дешевой книге германской фабрикации, и теперь, когда стоимость ее резко повысилась по сравнению с прежним, он сузил свой спрос и единственное, что он еще продолжает брать, — это беллетристика.