Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 1. Время символизма

Наконец, последний эпизод, который мы хотели бы здесь воспроизвести, относится к полемике, более связанной не с литературой, а с книгоиздательским делом, однако интерес представляет то, что ведет ее поэт, один из основателей группы «Центрифуга» С. П. Бобров, ведет под прикрытием и довольно искусно.

Уже незадолго до прекращения газеты, в № 47 от 21 июня появилась совершенно невзрачная заметка без заглавия в несколько строк, посвященная изданию сочинений И. А. Крылова и подписанная инициалами С. П. Б. Однако внимание заинтересованного читателя привлечет уже самое начало заметки:

Национализированный классик пред нами. Пока ничего страшного, несмотря на предварительное вспучивание «историко-литературной» стихии в лице Сакулина и Гершензона. Книга отпечатана по старым матрицам к-ва «Просвещение»; по этой причине плохого особенно ничего про текст сказать нельзя. Цена книги баснословно дешева: за 30 печатных листов рубль с четвертью. Дело безусловно полезное…

Речь идет о том, что за месяц до того, 20 мая, в Литературно-издательском отделе Наркомпроса состоялось совещание, посвященное вопросу «национализации классиков», т. е. отмене монополии отдельных частных издательств на выпуск прибыльных собраний сочинений, весьма востребованных публикой. На этом совещании В. В. Вересаев, М. О. Гершензон, Ю. В. Готье и П. Н. Сакулин выступили с протестом против такого подхода [1023], что ехидный Бобров и назвал «вспучиванием». То есть получается выступление в поддержку советского декрета, который в штыки был встречен старой интеллигенцией. Но продолжается заметка хотя и с добродушным одобрением декрета, но все же вполне определенно поддерживая ту точку зрения, которую высказали на совещании его противники. Как сформулировал в дневнике один из «подписантов», «…большевики, наделав глупостей, желают, чтобы здравомыслящие люди покрыли их преступление, ибо ничем другим нельзя считать их декрет…» [1024].

И уже совсем незадолго до закрытия газеты Бобров (укрывшись под иным псевдонимом) пишет даже гораздо более резко:

В России надобно приветствовать всякое культурное начинание, под каким бы оно знаком или флагом ни проходило. Поэтому переиздание классиков, предпринятое литературно-издательским отделом комиссариата народного просвещения, может вполне рассчитывать на самый любезный прием с нашей стороны. <���…> [Д]оступная книга необходима. Но: дешевая и хорошая. <���…> [К]омиссариат народного просвещения — перепечатывает старые издания частных фирм сопровождая их безграмотными предисловиями и столь же изящными примечаниями (к примеру: «Мегера, заведывающая адскими мучениями…» — см. издание Крыловских басен), говоря откровенно, снабжает нас дешевой и только в России сколько-нибудь значимой макулатурой. Как же будут устраиваться конкуренты? Вопрос, к сожалению, не праздный, ведь кто-нибудь да зарабатывает что-либо на этих «предисловиях», — и, верно, немало [1025].

Завершалась заметка совершенно утопически:

Будем надеяться, что комиссариат не помешает академии делать ее крупное, значительное и всем нам драгоценное дело; если академия «помешает» комиссариату, этому придется только радоваться: «помеха» будет к улучшению комиссариатских изданий (Там же).

Таким образом, Бобров искусно варьирует свой стиль и подачу информации читателю (представляя как бы точки зрения различных авторов), давая понять, что кажущаяся неспециалистам совершенно абстрактной проблема принимает вполне конкретные очертания, выливаясь в тупое упрямство исполнителей, распространение невежества и в коррупцию.

Наши наблюдения показывают, что в деятельности как отдельных авторов литературного раздела газеты «Жизнь», так и его в целом, на протяжении недолгого срока издания проявлялись чрезвычайно показательные тенденции как времени, когда газета существовала, так и индивидуальных обстоятельств, связанных и с авторами, и с редакцией газеты. Остается немало сюжетов для дальнейших исследований и, возможно, публикаций материалов, практически неизвестных современным читателям, литературоведам, историкам журналистики.

В п е р в ы е: Литературный факт. 2020. № 2 (16).

Возникновение и краткое существование «Жизни» было тесно связано с общественно-политической и экономической обстановкой в России и, в частности, в Москве первой половины 1918 года. Если вкратце попробовать охарактеризовать ее, то получится примерно такая картина.

После октябрьских боев 1917 года, закончившихся победой революционных сил, на какое-то время Москва стала городом, опасным для открытых противников восторжествовавшего режима, показавшего готовность ради своих целей идти очень далеко [1026]. Однако до широких репрессий дело не дошло, Учредительное собрание было разогнано в Петрограде, что в условиях ширящейся изоляции основных центров России было воспринято несколько отстраненно, а после переезда большевистского правительства из Петрограда в Москву стало казаться, что новый порядок может вполне включать в себя демократические элементы, тем более, что официальная риторика большевиков эти надежды поддерживала. Монархические партии (вплоть до кадетов) были запрещены, значительная часть военных покидала город для присоединения к формирующимся белым армиям, крупные предприниматели в основном осознавали бесперспективность своих усилий и стремились вывести капиталы, однако средние и мелкие предприниматели надеялись на лучшее, культурный слой московского общества полагал, что со временем условия жизни нормализуются, социалистические партии до поры до времени чувствовали себя относительно свободно. Именно в этой обстановке газетно-журнальный магнат предреволюционного времени П. И. Крашенинников, делавший капитал на аполитичных изданиях, решил вложить деньги в создание ежедневной «качественной» газеты, умеренно оппозиционной, но в общем симпатизирующей революционным переменам.

Таким образом, речь должна идти о стратегии выживания целого издания, а не только отдельных людей, с ним связанных. Основные факты из истории газеты «Жизнь» известны. Ее первый номер, повторим, вышел 23 апреля 1918 года, последний, 59-й, — 6 июля. Собственно говоря, на этом заканчивается переходный этап русской революции, по крайней мере — в сфере культуры. Начавшись 26–27 октября 1917 года с резолюции, а потом и декрета о печати, прекращавших деятельность целого длинного ряда газет, он продемонстрировал удивительную последовательность советских властей в деле уничтожения малейшего свободомыслия.

На первой странице «Жизни», рядом со списком участников, каждый день печатался один и тот же текст: