Татьяна Бернюкевич - Буддизм в русской литературе конца XIX – начала XX века: идеи и реминисценции

Противоречивость, текучесть, отраженность – основные характеристики мира у Волошина, данный мир предметен, красочен и осязаем. И поэт – лирический герой одновременно причастен ему и отстранен от него (к слову, полной отстраненности герою всё же достичь не удается, слишком сильны узы Земли), это Странник, соединяющий прошлое и будущее в мгновении настоящего.

Анализируя поэзию М. А. Волошина, Э. Соловьев пишет о том, что «творчество М. А. Волошина – это одна из интереснейших (к сожалению, по сей день профессионально не прочитанных) страниц в отечественной философии». Э. Соловьев обозначает творчески-философскую концепцию Волошина как «космоперсонализм», который у поэта раскрывается в том, что: «Лишь в качестве уникальной индивидуальности человек представляет собой микрокосм и несет в себе загадку предвечного предназначения, архетипическую амбивалентность и неотчетливость, которую предстоит высветлить и претворить. Индивидуальность человека имеет высочайшее, космическое достоинство. Каждая отдельная жизнь – это космическое событие. Если мы видим и сознаем это, мы обязаны признать, что личность – в фундаментальном смысле – существует до и независимо от любых земных порядков и устроений, что она по праву своего вселенского происхождения сложнее, богаче и действительнее общества» [435].

По мнению Соловьева, эта концептуальная идея нашла выражение в «Прологе» (1915):

В контексте разговора о рецепциях буддийских идей в творчестве Волошина его «космоперсонализм» может быть «вписан» и в буддийские антропоцентристские представления, идеи особой значимости человеческого существования. Поэзия Волошина отличается вещной зримостью, она насыщена красками, она жизненна и «уплотнена». В этой зримости и красочной наполненности содержится попытка передать «трепет жизни всех веков и рас» в жизни Одного, уловив при этом вечную жизненность в текучести мгновения.

Цель поэта Волошина – это поиск источника жизненной силы, питающего «вещность» и «телесность» мира, мира одновременно меняющегося и вечного в своих изменениях. Этот источник он пытается найти с помощью Слова и через Слово, в этом смысл поэтического «расколдовывания Вселенной» и предназначение поэта, вектор преображения которого – от «сына земле» к «путнику по вселенным», от Подмастерья к Мастеру:

Рассмотрение рецепции буддийских идей в русской литературе конца XIX – начала XX в. позволяет увидеть не только особенности отражения идей этой религиозно-философской системы в произведениях русских писателей и поэтов, но и понять разнообразие художественных поисков в литературе этого времени, особенности восприятия Востока в культурном пространстве России.

Многоплановость и глубина влияния буддийских идей на творчество Л. Н. Толстого и сегодня являются предметом исследований литературы и русской культуры. Интерес великого русского писателя к буддизму нашел выражение в переложении самих буддийских сюжетов, легенд, рассказах, проникнутых буддийскими мотивами (рассказы «Карма», «Это ты», очерки о Будде), в дневниковых записях Толстого. Преломление буддийских идей мы обнаруживаем в собственных религиозно-философских работах писателя («Исповедь», «Моя жизнь»), в его концепциях имперсонализма и вечности жизни, порождающей смысл индивидуального существования. Можно говорить о возможности выявления контекстуальной общности мотивов ряда художественных произведений писателя и идей буддизма, о трудно поддающемся определению глубинном мировоззренческом совпадении. Об этих особенностях творчества Толстого, по-разному оценивая их значимость, ярко писали Н. Бердяев и И. Бунин.

В творчестве И. Бунина буддийские реминисценции занимают значительное место. Среди черт его «буддийского мироощущения»: особое чувство жизни и смерти, противоречия которых разрешаются Буниным в феномене памяти, ощущение трагичности человеческой жизни, которая раскрывается не в совокупности индивидуальных трагедий, а в бесконечной повторяемости этих «форм жизни» – в бесконечной Цепи, мучительной череде умираний и воскрешений. При этом бесспорно, что даже в произведениях, казалось бы, построенных на «буддийских положениях» (например, в рассказе «Братья», где идет буквальное и скрытое цитирование «Сутта-Нипаты»), эти буддийские идеи служат выражению собственной бунинской концепции личности.

Вопрос о восприятии и отражении буддийских идей в творчестве Мамина-Сибиряка за редким исключением практически не рассматривался в литературоведении, а тем более в философии, где этот писатель никогда не был объектом внимания. Содержание дневников писателя свидетельствует об его интересе к философии А. Шопенгауэра, философа, выполнившего в Европе своеобразную роль культуртрегера буддизма. Безусловно, это влияние мы обнаруживаем не только в восточных легендах, но и, казалось бы, в самых реалистичных произведениях Мамина-Сибиряка. Например, в романе «Золото», где золото, по существу, становится метафорой призрачности надежд и устремлений всех героев романа.

Буддийские идеи и буддийские образы оказали достаточно сильное воздействие на творчество К. Бальмонта. Анализ биографических данных и произведений поэта свидетельствует о глубоком его интересе к буддийской философии, знакомстве с известными буддологами, знании современной ему востоковедной литературы. Несомненно, важное значение имело и путешествие поэта на Цейлон и в Индию. Среди тем лирики Бальмонта, стихотворений, связанных с буддийской философией, темы повторения «земного бытия», «круговорота», «тяжелого плена, все новых перемен», мотив мимолетности бытия и его иллюзорности. Значительное место занимают в творчестве Бальмонта образ Индии как «Страны Мысли», идея родства Индии с Россией, образ Будды. Интерес к Индии и буддизму поэта связан и с его переводами известных индийских авторов, которых Бальмонт считал выдающимися представителями мировой литературы.