Марк Уральский - Бунин и евреи

«Дорогой Марк Ефимович, я послал Вам вчера заказной avion со статьей моей о Зеелере. Я в ней на память говорил о пасквиле С. Яблоновского по поводу моих литер<���атурных> «Воспоминаний», читанных мною публично в 1948 г., и правильно передал то, что он сказал о моем «сальто-мортале» к большевикам, но конец этого пасквиля спутал: будьте добры поэтому все, что я сказал об этом в конце, просто вычеркнуть. Он подписался: “Удостоившийся присутствия”. Но он присутствовать не мог: он уже давным-давно лишен возможности ходить, и я его на вечере не видал. Сознался он в своем авторстве вскоре после того – говоря, что это “не пасквиль, а памфлет”.

Ваш Ив. Бунин»

29 апреля 1952 года Бунин собственноручно пишет И. М. Троцкому письмо, посвященное сугубо литературным делам:

«Дорогой Илья Маркович, пожалуйста, передайте Тартаку, что я прошу его извинить меня за то, что я писал ему <���…>, вообразив на основании неверных сведений, дошедших до меня о его статье обо мне, как о поэте, будто бы только пейзажисте: я только теперь прочел подлинный текст этой статьи в Нов<���ом> Р<���усском> Слове, наконец дошедшем до меня, и увидал, как я был неправ и как напрасно указывал ему на не пейзажные темы моих стихов. Я прошу Вас передать это ему вместе с самой сердечной благодарностью за все, что он сказал обо мне в своих двух статьях: он оказался в них таким добрым другом моим вообще! Пишу плохо, нескладно тут, но это потому, что пишу в постели, болен в последнее время всячески особенно, обнимаю Вас, милый.

Ваш Ив. Бунин. Привет Вашей дорогой нам жене».

30 июня Алданов радостно сообщает Буниным:

«…сегодня утром я получил сразу с трех сторон известие, чрезвычайно меня обрадовавшее: Чеховское издательство решило допечатать еще немалое количество <���…> экземпляров “Жизни Арсеньева”! <���…> Это даже не успех “Жизни Арсеньева”, а триумф!»

Из письма В. Н. Буниной Троцкому от 16 августа явствует, что летом Илья Маркович все же был в Париже и посетил Буниных:

«Дорогой Илья Маркович… Б. С. Нилус не послала письмо Вам потому, что денег на отдых Л. Ф. 3<���урову> хватило<���…> так что Лит<���фонд> не нужно беспокоить. Конечно, Б<���ерте> С<���оломоновне> следовало Вас об этом известить, но вскоре после Вашего отъезда мы все были потрясены болезнью юной студентки, выдержавшей только что экзамен и уехавшей на <���отдых>, а через три дня вернувшейся домой в сильнейшем нервном расстройстве. Вероятно, на переутомленный организм подействовала высота в 1000 метров. Все ее очень любят, а в нашем доме она своя 336. Они с матерью несколько лет жили у нас и на юге, и в Париже. Она говорит мне и И<���вану> А<���лексеевичу> “ты” и зовет его Ваней. Положение было настолько острым, что пришлось поместить ее в первоклассную клинику. А родители ее люди далеко не богатые, и пришлось нам с Б<���ертой> С<���оломоновной> напрячь все силы, и мы ни о чем не могли больше <���думать – М. У. >. <���…> И<���ван> А<���лексеевич> в таком же состоянии, в каком вы видели его. Возится с архивом. Отношения с Ч<���еховским> Издательством> наладились».

10 декабря Бунин посылает Вейнбауму письмо, наполненное горькими жалобами на Чеховское издательство:

«Дорогой Марк Ефимович,

Рад буду послать что-нибудь для Н<���ового> Р<���усского> С<���лова> и к Рождеству и к Новому году, если хватит на то сил, которых, увы, весьма мало, ибо доживаю я свою жизнь поистине ужасно. Моя старость, моя астма, моя сердечная слабость, мое душевное состояние – все требует жизни на юге, на солнце, на воздухе, в комфорте, но доступно это человеку состоятельному, а не мне с моей несчастной женой, тоже старой и слабой, которая несет все домашние тяготы и весь уход за мной – и все это в дьявольском Парижском климате, при котором я безвыходно сижу в четырех стенах, и при дороговизне тоже дьявольской.

А ведь доходы мои Вам известны и идут они только от этого самого “И-ва имени Чехова”, которое, как Вы говорите, надо “холить и лелеять”, а меня “лелеет” весьма оскорбительно. Я так и написал ему недавно… <���…>. Я написал (очень сдержанно, очень вежливо), начав с того, что Чехов написал обо мне Амфитеатрову из Ялты 13 апр<���еля> 1904 г. (и что напечатано в московском издании писем Чехова, в 8-м томе, на странице 268-й):

“Пишу я теперь мало, читаю много. Сегодня читал первый ‘Сборник’ изд. ‘Знания’, между прочим Горьковского ‘Человека’, очень напомнившего мне проповедь молодого попа, безбородого, говорящего басом, на о, прочел и великолепный рассказ Бунина ‘Чернозем’. Это в самом деле превосходный рассказ, есть места просто на удивление!”

Я выписал это и продолжал так: “И вот прошло с тех пор почти 50 лет, и я завоевал за это время одно из первых мест в европейской литературе – и как был бы поражен Чехов, если бы узнал, как оскорбительно относится ко мне Из-во его имени! За почти двухлетнее существование свое это Из-во издало всего одну мою книгу. Книга эта вызвала единодушное не только восхищение, но даже удивление критиков своими достоинствами и идет, дай Бог не сглазить, неплохо, но повлияло ли это на Из-во? Ничуть! Вот еще в конце лета сдал я ему две новых книги <���…>, но настал уже декабрь. а книги еще и не начаты набираться, валяются где-то, уступая эту честь томам других авторов… Следовало бы прибавить: “И поистине бесконечным ‘Антологиям’”. Все это между нами, дорогой Марк Ефимович, а то ведь обидятся: мол, жалуется на нас! А сказать это следовало бы даже публично, ибо вот уже лет 60 имею я дело с издательствами и ни одно из них не обращалось так со мною!

Ваш Ив. Бунин»

19 января 1953 года Бунин в своем письме Вейнбауму, извиняясь за то, что из-за болезни не исполнил его просьбу «дать что-либо Вашей газете к Рождеству и к Новому году», сообщает:

«…А я как раз хочу начать писать к 1954 году (пятидесятилетие со времени смерти) небольшую биографию (вместе со своими личными воспоминаниями) Чехова, с которым “я был столь близок”, – книжку для издания на русском и на иностранных языках. Может быть, и напишу. Но это весьма прошу Вас хранить пока в секрете – чтобы не перебил дорогу какой-нибудь болван вроде Б. Зайцева, совершенно исказившего своей книжкой гордость нашего рода, Василия Афанасьевича Бунина, ставшего по своему “незаконному рождению” Жуковским, Василием Андреевичем (по своему крестному отцу).

Ваш Ив. Бунин <���…>»

Тяжело больной, практически прикованный к постели Бунин, тем не менее, продолжает полемику со своими зоилами. 6 мая 1953 года он пишет Вейнбауму свое последнее в жизни письмо: