Марк Уральский - Бунин и евреи

«Вероятно, даже наверное, он на меня очень рассердился бы, а я на это идти не могу. Со всем тем не могу отказать Вам в услуге – тем более что дела Ваши не так блестящи. Поэтому предлагаю Вам следующее. Поговорите Вы с Буниным. Скажите ему, что Вы из-за его болезни не можете, да и по условию не имеете права просить написать для Вас что-либо другое, но что, зная мою любовь к нему, Вы надеетесь, что я соглашусь бесплатно написать небольшую статейку, чтобы он ее подписал: Вам его имя необходимо. Боже Вас избави, не говорите ему, что Вы мне это уже предложили и что я согласился. Нет, скажите ему именно, что Вы надеетесь» 10°.

Рогнедов поступил так, как ему посоветовал Алданов, и все закончилось самым лучшим образом. По словам Рогнедова: «Иван Алексеевич прочел, хитро улыбнулся и подписал. Я спросил из вежливости: “Исправлений не будет?” Он снова хитро взглянул на меня и проворчал: “Ну вот еще! Он пишет так хорошо, что не мне его исправлять…”» 101.

На Западе, особенно в Англии, США, а до войны во всех славянских странах, романы Алданова были очень популярны. Пожалуй, Алданов был единственным русским писателем-эмигрантом, чьи книги издавались в переводах на различные языки многотысячными тиражами. Как свидетельствует А. В. Бахрах, Бунин тоже очень ценил писательский талант Марка Алданова, который был «за все годы эмиграции автором, наиболее популярным у читателей русских библиотек. <���…> Бунин не раз говорил, что когда он получает еще пахнущий типографской краской номер какого-нибудь толстого журнала или альманаха, он первым делом смотрит по оглавлению, значится ли в нем имя Алданова <���…> и тогда тут же разрезает страницы, заранее возбудившие его любопытство и, откладывая все дела, принимается за их чтение» 102.

Бунин, живя подолгу на юге Франции (в Грассе), бывал часто отрезан от парижской литературной среды и, естественно, нуждался в человеке, которой мог бы его информировать о происходящих в «русском Париже» событиях. Со своей стороны Алданов постоянно был тесно связан с русскими политическими и литературными центрами. Он имел широкий круг знакомых из числа влиятельных людей различных политических направлений. В совершенстве владевший несколькими иностранными языками, он, как никто другой из русских литераторов эмигрантов, состоял в переписке с целым рядом западноевропейских писателей и интеллектуалов, имел обширные международные связи.

Бунин же такими знакомствами не обладал, да и вообще был малоизвестен на Западе как писатель.

Контактный, доброжелательный и авторитетный в широких литературных кругах Алданов сыграл значительную роль в истории бунинской «Нобелианы» 103. В сущности именно он уже в 1922 г. начал подготовительную кампанию по номинированию Ивана Бунина на Нобелевскую премию по литературе – см. в гл. V письмо Алданова к Бунину от 18 июня 1922 года. В свою очередь Бунин, считая, видимо, что долг платежом красен, начиная с 1937 г. неоднократно выдвигал кандидатуру своего друга на это почетное звание. К сожалению, его усилия успехом не увенчались. Члены Нобелевского комитета, опираясь на оценку своего эксперта Антона Карлгрена 104, «похвалы <���которого > стилевому мастерству Алданова и его интеллектуальному багажу, равно как и ясности и точности в его изображении русской “интеллигенции” в революционную эпоху», были восприняты ими – в сравнении с предыдущими оценками этого специалиста творчества Бунина – как весьма сдержанные, кандидатуру этого русского писателя неизменно отклоняли». 105

Алданов утверждал, что написал Бунину более 3 тыс. писем. Поскольку Бунин всегда аккуратно ему отвечал, общий объем их переписки превышает 6 тыс. единиц. К сожалению, весь архив Алданова, оставленный им при бегстве в США в оккупированной немцами Франции, был реквизирован гестапо и погиб.

Выборочная переписка между Алдаными и Буниными, составленная из имевшихся в распоряжении автора публикаций, представлена в главе V. Следует отметить, что, к сожалению, вся она до сих пор не собрана в отдельном научном издании, хотя исключительно интересна в силу своей содержательности. В ней, как нигде в другом месте из обширного эпистолярного наследия этих писателей, представлен уникальный фактический материал, касающийся не только интимных сторон личности корреспондентов, но и – что особенно важно для литературоведов! – их профессиональных высказываний о собственном творчестве, своего рода «секретов» из писательской лаборатории. Однако именно эта часть переписки, не имея прямого отношения к тематике настоящей книги, практически не вошла в публикуемую подборку.

Яков Борисович Полонский (19 сентября 1892, Одесса – 28 ноября 1951, Париж)

В контексте отношений Буниных с Алдановыми нельзя не отметить также тесные дружеские отношения Ивана Алексеевича с мужем родной сестры Алданова Я. Б. Полонским – георгиевским кавалером, доктором права, журналистом, писателем, историком литературы и общественным деятелем эмиграции. Я. Полонский жил в Париже. Работал в Центре еврейской исторической документации, являлся одним из руководителей газеты «Последние новости», сотрудничал в газете «Дни», других эмигрантских изданиях. В 1924 г. был среди учредителей Общества друзей русской книги, в 1931–1937 гг. – его генеральный секретарь. В 1925–1938 гг. являлся соиздателем-редак-тором «Временника Общества друзей русской книги». Участвовал в Первом съезде русских писателей и журналистов в 1928 г. в Белграде, где выступил с докладом об уровне, объемах и качестве издания русской книги в эмиграции. Входил в Товарищество объединенных русских издательств, с 1937 г. был членом правления Союза русских писателей и журналистов в Париже. Дружба Бунина с Полонским завязалась в конце 1930 гг., затем они, живя неподалеку друг от друга, пересидели в постоянном страхе, голоде и холоде немецкую оккупацию на Лазурном берегу, куда Полонский, будучи евреем, с семьей бежал в начале войны. Упоминания о Я. Б. Полонском неоднократно встречаются в публикуемых ниже письмах Буниных и их дневниках. Сохранились записи Б. Я. Полонского, касающиеся его и Бунина жизни в те трагические годы 106. Некоторые фрагменты из них приводятся в настоящей книге.

Михаил Осипович (28 июня/10 июля 1882, Москва – 10 ноября 1945, Нью-Йорк) и Марья Самойловна (1 января 1882 – 1 января 1976, Нью-Йорк) Цетлины

Супруги Цетлины на протяжении почти тридцати лет эмигрантской жизни Буниных входили в число их самых близких, а, судя по душевным излияниям Веры Буниной в письмах Марье Самойловне Цетлиной (см. гл. V.), можно смело сказать даже, «интимных» друзей.

«Вклад четы Цетлин, меценатов, общественно-культурных деятелей, издателей и редакторов – <���…> в социально-политическую и культурную жизнь как “России 1” (метропольной), так и “России2-й” (эмигрантской), поистине безмерен. И хотя связанных с ними архивных и исследовательских материалов опубликовано в последние годы уже немало, data Vitae обоих давно нуждается в пространном монографическом описании» 107.