Максим Кантор - Чертополох и терн. Возрождение Возрождения

В самом верху картины, над фигурой Ленина-акробата, развевается трехцветный национальный русский флаг — бело-лазорево-алый — образца 1896–1917 гг. (это не французский флаг, как решили некоторые, поскольку во французском цвета распределены иначе: белый в середине).

Аллегорий рассыпано щедро, читать их несложно. Ленин — освободитель, выполнивший невероятный для империи кульбит, привел в движение неуправляемую массу, дал, в частности, свободу иудеям. Рассматривать эту работу как оценку русской революции в контексте Исхода или как характеристику общества, в котором вождь-освободитель занят эквилибристикой, не считаясь ни со снежной природой, ни с характером перемен, — дело зрителя. Картина сравнительно поздняя, ее уместно вспомнить, как наиболее подробное изложение сюжета; но уже в предреволюционное время Шагал думал точно так же — и писал понятно и конкретно. Его летящие над городом фигуры («Над городом», 1914, Третьяковская галерея) летят по небу не только от того, что счастливы любовью, переживают любовное парение, но прежде всего потому, что летят прочь. В картине «Горящий дом» (1913, Музей Гуггенхайма) телега с лошадью взвилась в небо, оставляя внизу горящую лавку (надпись «Лавка» часто встречается на картинах) и бесполезные попытки тушить пожар.

В то время, когда супрематизма еще не существовало, а Малевич еще был заурядным эпигоном, — в это время Шагал был уже сложившимся мастером, оригинальным, ни на кого не похожим художником, со своей собственной палитрой, перспективой и, что самое существенное, — со своими героями и сформулированной темой. Тема эта — Исход как революция и республика.

В 60-х гг. XX в. Шагал выполнил для здания кнессета в Израиле триптих из гобеленов. Центральная часть повторяет главную тему художника, тему Исхода: Моисей со скрижалями, и народ, блуждающий в пустыне; тема изгнания представлена в характерной для Шагала иконографии, которой он не изменяет никогда: горящий витебский дом и еврей с котомкой за плечами. В правой части — пророчество Исайи; здесь Шагал изобразил тех героев, которых многажды включает в свои композиции порознь: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» (Исайя 11: 6–8). Как человек, детство и юность изучавший Тору и Талмуд, Шагал всякую картину пишет со ссылкой на Завет; только в связи с Заветом воспринимал он и русскую революцию, и мировую войну, и современное искусство. «Не будь я евреем (в том самом смысле, который я вкладываю в это слово) — я бы не был художником или был бы совсем другим» (М. Шагал, «Ангел над крышами»).

Октябрьская революция не была заговором авантюристов, которых германское правительство пропустило в опечатанном вагоне из эмиграции обратно в Россию. Историк Исаак Дойчер высказался на этот счет просто и остроумно: «Тот историк, который стремится доказать, что революция — это, в сущности, ряд никем не предвиденных событий, окажется в том же положении, в котором оказались политические лидеры, пытавшиеся предотвратить ее». Как бы ни шокировала практика революции, недобросовестно отрицать, что революция была затребована бесправным существованием подавляющей массы народов континента; Россия — это континент размером с Африку. В равной степени нелепо отрицать, что в течение столетия революция (освобождение от бесправия) готовилась благородными умами. Трансформация задуманной республики в империю (того же типа, что и прошлая, или нового — иной вопрос) происходила на глазах Шагала.

Программу «от империи — к республике» Россия реализовала в XX в.; такой переход случался в истории и прежде никогда не был успешным. Русский революционный проект опирается на учение Маркса, хотя практика революции к марксизму отношения не имеет. Культурная генетика сильнее абстрактной идеи: впрочем, Ленин нашел выход из противоречия: «марксизм не догма, а руководство к действию».

Октябрьская революция обязана своей реализацией прежде всего Владимиру Ленину, человеку фанатичной страсти. Ленину требовался рычаг, чтобы перевернуть континент; рычагом стал марксизм. В процессе переворачивания рычаг сломался.

Мнилось, демократия сделает имперскую власть невозможной; то был самообман. Демократия дрейфует в имперское состояние легче и охотнее, нежели в республиканское. Центральным пунктом рассуждений Маркса является постулат свободной воли каждого человека; ради освобождения труженика Маркс свои сочинения и писал, развивая концепции Ренессанса. Марксу принадлежат слова: «Насилие — повивальная бабка истории»; однако повивальная бабка сама не дает жизни новорожденному. Чтобы ребенка зачать и выносить — на это требуется мать, а не повитуха. В случае революции подготовить таковую должна была культура, а повитуха-насилие на роль роженицы не подходит. В России пришлось рожать повитухе; ребенок вышел не таким, как ожидали; и родители были иными, чем значится в метрике.

Маркс — хороша его теория или плоха, иной разговор — отвергал возможность применить свое учение к российской исторической природе. В четырех вариантах письма к Засулич (письмо не было отправлено) Маркс разбирает тщету российских претензий на участие в построении коммунизма. Основной причиной, по которой Маркс отказал России в коммунистическом проекте, — было отсутствие пролетариата. Рабочего класса в России не было, то была аграрная страна, формально освобожденная от крепостного права в 1861 г. Крестьяне, объявленные рабочими, сгонялись в города, сознания пролетариата в них не пробуждалось.

«Пролетариат» — трактуется как класс неимущих, продающих свою рабочую силу для производства прибавочного продукта. Социологическое определение скрывает суть понятия. Маркс имел в виду следующее: пролетариат — это страта тружеников, лишенных собственности и потому свободных для поиска новой формы общежития; эти труженики объединены в коллектив процессом производства: труд сплотил их в ответственное общество. В силу изложенных причин, пролетарий в республике воспроизводит общество труда и равномерной ответственности.

В отличие от пролетария люмпен-пролетарий (этот субъект может подрабатывать, добывая пропитание) не в силах построить республику трудящихся. И полотер, и официант, и начальник подотдела зачистки Шариков, и вчерашний крестьянин, прикрепленный к Путиловскому заводу, и солдат, батраки на помещичьих полях — они не пролетарии. Угнетаемы, да; но пролетариями не являются. Маркс утверждал, что коммунистическая теория имеет отношение к промышленно развитым странам, в которых появилось пролетарское сознание. Рабочие, по мысли Маркса, сами производят свою свободу, приближая час, когда промышленная революция отменит капитализм в принципе — угнетение станет нерентабельным, а природная алчность капиталиста — будет выглядеть смехотворно. Так, согласно Марксу, возникнет республика.