Софья Тихонова - Историческая память в социальных медиа

В парадигме социологической драматургии И. Гофманом было разработано понятие социальной маски. Для своей работы «Представление себя другим в повседневной жизни» он в качестве эпиграфа выбрал следующую мысль Дж. Сантаяны: «Маски суть застывшие выражения и превосходные эхо-сигналы чувств, одновременно правдивые, сдержанные и преувеличенные. Живые организмы, соприкасаясь с внешней средой, вынуждены обзаводиться какой-то защитной оболочкой, и никто не протестует против таких оболочек на том основании, что они, мол, не главные их части. Однако некоторые философы, по-видимому, досадуют на то, что образы не вещи, а слова не чувства. Слова и образы подобны раковинам, таким же неотъемлемым частям природы, как и субстанции, которые они покрывают, но больше говорящим глазу и больше открытым для наблюдения. Этим я не хочу сказать, будто субстанция существует ради видимости, лица ради масок, страсти ради поэзии и проявлений добродетели. Ничто не возникает в природе ради чего-то другого: все такие фазы и произведения равно включены в круг бытия…» [Santayana].

Метафора маски используется Гофманом для того, чтобы показать, во-первых, процесс взаимной адаптации исполняемых в рамках интеракции индивидами ролей, а, во-вторых, разграничить намеренное и ненамеренное самовыражение актора в рамках формирования представления о себе в сознании Других. Гофман подчеркивает важность демаркации той информации о себе, которую актор намеренно дает и непреднамеренно выдает контрагентам, делая ее основой оценки степени включенности в роль, качества ее исполнения и отношения к нему со стороны публики. Маска – это ментальная квинтэссенция исполняемой нами роли:

«В известном смысле, поскольку маска представляет понятие, которое мы составили о себе, представляет роль, которую мы стараемся оправдать своей жизнью, – эта маска есть наше более истинное Я, чем то Я, каким нам хотелось бы быть. В конце концов, наше понятие о нашей роли становится второй натурой и составной частью нашей личности» [Гофман, с. 52.].

Раскрывается маска в атрибутике переднего плана индивидуального исполнения роли, к которой относится обстановка (включая мебель и физическое расположение участников относительно друг друга), внешний вид, манеры и вербальные практики. Передний план маски преподавателя задает локальную публичность. Численность студенческой аудитории одного преподавателя распределяется следующим образом: максимальное количество студентов на потоковой лекции – 120 человек, на семинарском или практическом занятии – 30 человек, лабораторные занятия могут проводиться в меньших по размеру подгруппах. Архитектура потоковых лекционных аудиторий (амфитеатр с демонстрационной зоной и зоной лектора) формирует дальнюю публичную социальную дистанцию между ключевыми коммуникантами (7,5 метров), блокирующую межличностное общение. Аудитории, рассчитанные на 30 студентов, задают интервал от близкой публичной социальной дистанции (3,5 метра) до близкой деловой социальной (1,2 метра), пригодной для совместной деятельности. Внеаудиторная коммуникация преподавателя и студента реализуется в формате персональных консультаций, практик, полевой исследовательской работы, научных командировок и воспитательных мероприятий, благоприятном для неформального межличностного общения, но отличающемся эпизодичностью. Личный контакт в преподавательской проксемике не имеет массового характера, он связан, в основном, с реализацией научно-исследовательской работы студентов. Кроме того, его эмоциональная интенсивность не является произвольной. Объективность и нейтральность фактически вменяются преподавателю в качестве коммуникативной презумпции. С одной стороны, в идеале он должен беспристрастно излагать научные факты в рамках учебного материала, с другой стороны, непредвзято оценивать достижения студентов, игнорируя свое личное отношение к каждому из них. В реальности приближение к этому идеалу контролируется научным этосом, бюрократическими практиками стандартизации учебных программ, включения преподавательского сообщества в их легитимацию, корпоративными ценностями университета, предписывающими те или иные формы лояльности к руководству организации и ее требованиям. Как правило, свободным общение становится тогда, когда преподаватель достигает статуса «бывшего» для конкретного студента и начинает исполнять роль научного руководителя аспиранта.

Имиджевые характеристики маски задаются двумя полюсами: образом учителя и образом ученого. Их каноны имеют универсальный характер, поскольку конструируются не только корпоративной культурой университета, но и культурой массовой.

Для образа учителя характерно доминирование консервативного делового стиля, поддерживаемое давлением государства и общественности. Практически во всех странах существуют официальные и негласные версии учительского дресс-кода, формирующиеся на основе религиозных, климатических и политических национальных особенностей. В отечественном кинематографе исследователи фиксируют снижение образа учителя. Е.Л. Райхлина и Н.Н. Юрчик отмечают последовательную смену пяти образов учителя в отечественном кино с 1950 г. по настоящее время: учитель-интеллигент, возвышенный над остальными («Весна на Заречной улице»), педагог-революционер («Первый учитель», «Республика ШКИД»), учитель – человек, способный на усталость от своей профессии («Доживем до понедельника», «Большая перемена», «Ключ без права передачи», «Вам и не снилось»), педагог, не умеющий вовремя заметить проблемы класса («Чучело», «Дорогая Елена Сергеевна»), неуспешный и неавторитетный учитель, осознающий свою ненужность («Розыгрыш», «Географ глобус пропил», «Училка») [Райхлина, Юрчик]. Этот идейный регресс отражается и в визуальных образах, в смене образа человека в деловом костюме (Нестор Северов, актер Михаил Кононов) менее формальным имиджем в стиле кэжуал (Виктор Служкин, актер Константин Хабенский).

Образ ученого меньше зависит от национальной специфики в связи с международным характером науки и доминированием голливудской иконографии. В имиджевой галерее «чокнутых профессоров» самым характерным, на наш взгляд, является Хьюберт Фарнсворт, персонаж американского научно-фантастического сатирического мультсериала «Футурама». Профессор Фарнсворт одевается стандартно – белый халат, светло-зеленый свитер с горлом, бирюзовые штаны на резинке, светло-зеленые тапочки, однако при любом удобном и не очень случае предпочитает избавляться от одежды. Нонконформизм, анархизм и рассеянность обеспечивают широкое пространство для модификации «учительских» стандартов визуального образа ученого.