Марк Уральский - Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

12/ 2/ 49 Париж

Дорогой Марк Александрович,

простите меня, пожалуйста, за беспокойство, которое я Вам причиняю. Зная, как Вы заняты, я бы постарался меньше всего надоедать именно Вам, но у меня нет к сожалению другого способа получить, – быть может – сведения, которые меня интересуют. Не знаете ли Вы в Нью-Йорке какого-нибудь литературного агента или агентства, к которому можно было бы обратиться для «эвентуального» устройства романа на русском языке в американском издательстве? Я хочу сказать – для перевода и издания романа.

У меня нет в Америке ни одной души, которая могла бы мне дать ответ на этот вопрос. Я далеко не уверен в том, что Вы располагаете такими сведениями; еще меньше я уверен в возможности вообще устроить мой роман в Америке – длительный литературный опыт приучил меня к прогнозам скорее пессимистическим. К тому же, в числе многих моих недостатков нет мании величия и я вовсе не склонен чрезвычайно признателен, если бы Вы нашли возможность и время написать мне по этому поводу несколько строк, за которые я заранее прошу Вас принять мою благодарность.

Уважающий Вас Г. Газданов.

Алданов ответил собрату по перу исключительно быстро – и советом и делом. Он свел его со своим литературным агентом Михаилом Гофманом, опытным менеджером, хорошо знавшим механизмы функционирования американского книгоиздательского бизнеса.

И вот уже в письме от 9 июля 1949 года Газданов благодарит его за

неизменную благожелательность и любезность, которым я обязан тем, что познакомился с М.А. Гофманом. Он был чрезвычайно мил по отношению ко мне, очень энергично занялся моими делами и ему удалось то, что нельзя иначе назвать, как tour de force <���фр. – необыкновенное достижение>: он устроил мою книгу в издательстве Dutton, с которым я 6-го числа подписал контракт. Роман взялся переводить Н. Вреден. Без Ваших указаний я бы, конечно, никогда ничего не добился.

В послевоенные годы Алданов всячески старался повысить сюжетную занимательность своих произведений, надеясь таким образом вызвать интерес у западного иноязычного читателя, ввести свои книги в категорию «международный бестселлер». В этом отношении особенно примечателен роман «Живи как хочешь», где:

По канонам массовой литературы <���менялось> место действия <���…>: то курортная Ницца, то борт океанского лайнера, курсирующего между Европой и Америкой. Под стать был <���автором> разработан и сюжет с элементами детектива и мелодрамы, двумя криминальными историями, одной с наркотиками и кражей бриллиантов, другой политической, с международным шпионажем, среди действующих лиц закоренелый злодей и его страдающая жертва, бескорыстный благородный шантажист. Как в доброй старой пьесе, волею автора в одной из последних сцен «Живи как хочешь» все персонажи вдруг оказываются вместе на пароходе, и это дает возможность развязать запутанные сюжетные узлы. Конечно же, действие заканчивается хеппи-эндом, наказанием порока, торжеством добродетели.

<���…>

Помимо легковесного верхнего слоя в романе есть по-алдановски серьезная сердцевина – диалоги о нравственности, о связи времен, о политике, о литературе и искусстве. <���Этим> своим произведением Алданов <���как бы вступал> в <���…> полемику поборников элитарной и массовой культуры: пытался совместить крайности, <���чтобы> сделать роман интересным <���и для «середняка»>, и для читателя- интеллектуала.

Новаторство Алданова в «Живи как хочешь» не было по достоинству оценено эмигрантской критикой. В нем увидели всего-навсего разрыв с классической традицией XIX века. Его «забраковал» авторитетный Г.П. Струве в монографии «Русская литература в изгнании». Не сбылась и надежда Алданова на то, что книга станет бестселлером у западного читателя. Она была переведена на несколько иностранных языков <���…>, но бестселлером не стала [ЧЕРНЫШЕВ А. (I). С. 292–295].

Беллетризированный философский трактат «Ульмская ночь» лично для Алданова представлялся особенно важным, в некотором смысле даже главным трудом его жизни. И действительно, «Ульмская ночь» являет собой сплав всего мировоззренческого опыта писателя, квинтэссенцию его духовной энергии. В ней изложена суть его историософии, в которой органично соединяется «наша “большая” и “малая” история» и где в социальной жизни идея калогатии вступает в неразрешимый конфликт с концепцией индетерминизма 436 436 Индетерминизм – философское учение и методологическая позиция, которые отрицают либо объективность причинной связи (онтологический индетерминизм), либо познавательную ценность причинного объяснения в науке (методологический индетерминизм). Проблема индетерминизма стала особенно актуальной в связи с развитием квантовой физики. Было установлено, что принципы классического детерминизма не пригодны для характеристики процессов микромира. В связи с этим предпринимались попытки истолкования основных законов квантовой теории в духе индетерминизма [ОГУРЦОВ]. .

«Случай». Случай с заглавной буквы – его Алданов ставил в центр истории, в центр жизни каждого человека. Многие и очень по-разному пытались его определить. Были и такие, которые вообще это понятие решались отрицать, утверждая, что случаи только псевдоним незнания. Между тем, Алданов, порой даже с непривычной для него страстностью, верил, что все, что происходит в мире, включая само создание нашей планеты и возможное ее исчезновение, все, все – «дело случая», и он подчеркивал, что «всю историю человечества с разными отступлениями и падениями можно представить себе, как бессознательную, повседневную и в то же время героическую борьбу со случаем». В этом – основа его миросозерцания, и эти утверждения, эта борьба, собственно, является лейтмотивом всех его романов, да, пожалуй, всех его писаний, потому что можно было бы сказать, что ни о чем другом он по-серьезному не думал.

Оттого-то, по его глубокому убеждению, расхожее наставление – «ничего не оставляй на случай», кажется ему предельным выражением высокомерия и легкомыслия. Легкомыслия, потому что все наши знания основываются на вероятности, на случае и, в конечном счете, способны только доказать, что со всеми нашими открытиями и техническим прогрессом мы мало, что знаем, притом не знаем главного. Более всего вероятно, что Алданов был агностиком и признавал, что не представляет возможности непессимистического атеизма 437 437 «(пишу фигурально, так как я – “мерзавец-атеист”)» – мировоззренческая самоаттестация Алданова в цитированном выше письме Бунину от 30 марта 1925 года. . Пессимистом он был довольно крайним. Ну, а дальше… Никто не способен заглянуть в чью-либо душу [БАХРАХ (I). С. 167; 173].