Марк Уральский - Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

«Кончина Я.Л. Делевского нас чрезвычайно огорчила. Я всегда его почитал и любил: редкий был человек. Да, нас, из “Последних Новостей”, остается все меньше и меньше. Кто следующий? Последним должны быть Вы. Вероятно, Вы и самый молодой из оставшихся? 482 482 Алданов не ошибся – Андрей Седых (Яков Моисеевич Цвибак) скончался на 92-ом году жизни 8 января 1994 года, став таким образом «последним из могикан» русской литературной эмиграции «первой волны». »

<���…> Следующий был Алданов. После этого я получил от него только одно письмо, посланное за месяц до смерти, 23 января 57-го года. Кончалось оно необычными для Марка Александровича словами: «Не забывайте». Алданова не забудут [СЕДЫХ (I). С. 8].

В одном из писем Набокову по поводу русскоязычного варианта его мемуарной книги «Другие берега» (от 7 марта 1955 года) Алданов, сетуя на общее падение читательского интереса, по своему обыкновению делает пессимистический прогноз, касательно гипотетического читателя будущей «свободной России»:

Принято говорить: «Желаю большого успеха книге». Я это, конечно, и говорю. Но какой может быть в настоящее время у русской книги успех? Ценителей в эмиграции мало, а читателей лишь немногим больше. Будет ли она допущена в Россию в ближайшее десятилетие? Надежды мало. Да и возродится ли читатель и в самой России? Все-таки тридцать семь лет там отравляют все, в том числе и вкус [ЧЕРНЫШЕВ А. (V)].

К счастью, этот прогноз Алданова оказался неверным. Ни читатель, ни литературный вкус не исчезли в новой России, и с конца 1980-х по начало 2000-х годов книги Алданова пользовались большим читателским спросом. Востребованы они и сегодня – на том уровне, который, в общем и целом, определяет интерес к русской прозе ХХ столетия.

Переписка Марка Алданова с Ильей Троцким интересна в первую очередь именно с биографической точки зрения, поскольку освящает очень важную для характеристики личности писателя сторону его литературных амбиций, которые он тщательно скрывал от большинства других своих корреспондентов.

Как отмечалось выше, Иван Бунин после того как он в 1933 г. стал лауреатом Нобелевской премии по литературе, считал своим долгом всячески способствовать выдвижению на это почетное звание кандидатуры Марка Алданова.

Начав кампанию номинирования Алданова, Бунин оказался один на один перед огромным объемом рутинной организаторской работы, к чему он от природы был не способен и, более того, питал отвращение. Как и раньше, он нуждался в помощнике – вездесущем, энергичном, на которого можно было бы вполне положиться. Таким человеком в той ситуации и был их общий с Алдановым хороший знакомый, «дорогой Илья Маркович» Троцкий, столь много сделавший для успешного завершения его собственной «нобелианы». В некрологе «И.М. Троцкий» Андрей Седых писал:

…мало кто знает, что уже после присуждения премии Бунину И.М. Троцкий старался использовать свои стокгольмские связи, чтобы выдвинуть на премию кандидатуру другого русского писателя, М.Л. Алданова.

В YIVO 483 483 YIVO (идиш Yidisher Visnshaftlekher Institut) – аббревиатура, использующаяся для сокращенного названия Института еврейских исследований (англ. Institute for Jewish Research) в Нью-Йорке. -архиве И.М. Троцкого имеется почтовая открытка от 9 января 1939 года, полученная им от Бунина, который направил ее в Копенгаген на адрес 32, Amaliegade, откуда она, из-за отсутствия адресата, переправляется в Буэнос-Айрес на указанный им адрес (Bouhard House, Bouhard House 484, Buenos Aires, Argentina). Текст ее начинается со взыскующего обращения:

Дорогой Илья Маркович, где Вы? Пишу Вам и по Вашему парижскому адресу. Отзовитесь, – сообщите мне Ваши мысли, как обстоит наше дело – Вы знаете какое: насчет Стокгольма.

Далее Бунин испрашивает совета:

Надо ли мне повторить представление и в какой форме? М<���ожет> б<���ыть> надо обратиться в <���Нобелевский – М.У. > Комитет? В прошлом году я послал некоторые материалы при письме (кратком) в Академию. М.б., надо обратиться в Комитет? Жду ответа, обнимаю вас, кланяюсь вашей милой жене.

Без сомнения, вопрос Бунина имеет отношение к выдвижению Марка Алданова на Нобелевскую премию. Что касается ответа на цитируемое почтовое отправление, то Бунин его, если и получил, то навряд ли сумел воспользоваться советами И.М. Троцкого: 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война, всем стало не до жиру, быть бы живу, а с 1941 г. по 1945 г. Нобелевские премии по литературе вообще не присуждались.

Любопытно, однако, что сам Алданов – человек, тонко чувствующий динамику исторических процессов, и к тому же по натуре пессимист, никогда не терял надежду получить в конце концов заветного Нобеля. В 1938 г. он с подачи Бунина вступает в борьбу за премию и проигрывает: сначала американке Перл Бак (1938 г.), а потом финну Франсу Силланпяя (1939 г.). В общем и целом, Алданов был 12 раз номинирован на звание лауреата Нобелевской премии!

В августе 1950 г. журналист и общественник русской эмиграции «первой волны» Илья Троцкий, уже четыре года как живущий в Нью-Йорке и являющийся Секретарем Литфонда, курирующим распределение материальной помощи бедствующим литераторам, деятелям искусства и ученым [УРАЛЬСКИЙ М. (I)], получает письмо от своего довоенного хорошего знакомого Марка Алданова, в котором тот просит его подключиться к компании помощи их общему другу Ивану Бунину, терпящим жестокую нужду в послевоенном Париже. Троцкий живо реагирует на просьбу Алданова, а в ответном письме, сообщая о результатах своей активности, информирует своего стародавнего приятеля:

Ближайшего шестого октября еду в Женеву <���…> и не премину, конечно, навестить <���Бунина – М.У. > в Париже. Пробуду в Париже несколько дней. Не собираетесь и Вы, дорогой Марк Александрович, в Париж? Рад был бы Вас повидать и потолковать. Есть, что Вам рассказать.

Через месяц, в благодарственном письме от 22 сентября 1950 года, Алданов затронул и больную для него «нобелевскую тему»:

Вы меня заинтриговали сообщением о встречах с членами Нобелевского комитета. Вам конфиденциально скажу, что Бунин давным-давно выставил мою кандидатуру (как Вы знаете, нобелевские лауреаты, как и все университетские профессора литературы любой страны, имеют право предлагать кандидатов). Но, разумеется, я ни малейших надежд на премию не возлагаю. Думаю, что ее во второй раз (т.е. после Бунина) никакому русскому писателю-эмигранту не дадут, а если и дадут, то не мне. Не напишите ли Вы мне, о чем вы говорили с членами комитета? Я никого в Стокгольме не знаю.