Array Коллектив авторов - Культурогенез и культурное наследие

Ст. Лем обращал особое внимание на стохастичность в процессах культурогенеза. Он указывал, что этот люфт между сообществом и миром постепенно начинает заполняться поведенческими актами, поначалу случайными, а затем прилаживающимися друг к другу по законам зарождающегося культурного синтеза. По словам Лема, «процесс культурогенеза – это нечто гигантское, растянутое на века (когда данная культура возникает из предыдущей) или даже на десятки тысячелетий (когда, как на заре антропогенеза, надо было “все придумать самим, на традиции не опираясь”)» [27] Лем Ст . Философия случая. С. 396. . Далее он утверждал, что культура, рождающаяся из другой культуры, тоже под давлением полученной ею наследственности, не столь многосторонне свободна, как была какая-нибудь протокультура при своем зарождении. Поэтому Лем приходил к выводу, что «при начале культурогенеза вариабельность была самой большой, и тогда возникли тысячи форм культуры, чьих поздних потомков смогла впоследствии зафиксировать сравнительная антропология. Поэтому же существовавшая вначале автономия в выборе направлений развития подверглась в дальнейшей истории культуры постепенным ограничениям, хотя полностью не исчезла» [28] Лем Ст . Философия случая. С. 397. .

Воздействие концепции культурогенеза Ст. Лема прослеживается в той или иной степени в работах многих исследователей, затрагивавших данную тематику (в том числе у А. П. Окладникова, Л. Н. Гумилёва, Э. С. Маркаряна, Ю. М. Лотмана, М. К. Петрова, В. П. Бранского, А. Я. Флиер, А. А. Пелипенко, И. Г. Яковенко и др.).

Примерно с конца 1950-х и в большей степени с 1960-х гг. в нашей стране началось трудное возрождение генетических исследований в общественных науках (а не только в биологии, как до сих пор считалось). Однако ситуация усугублялась еще и тем, что, как справедливо подметил Л. Грэхэм, «идеологические органы партии на самом деле продолжали в высшей степени критически относиться к использованию генетического подхода при объяснении человеческого поведения. В то же время ученые всего мира начинали придавать все большее значение именно такому подходу» [29] Грэхэм Л. Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе: пер. с англ. М.: Политиздат, 1991. С. 230. . Краткий ренессанс историко-генетических исследований второй половины 1960–1970-х гг. был слишком непродолжителен, хотя и ярок (Б. Ф. Поршнев, А. П. Окладников, Л. Н. Гумилёв, Э. С. Маркарян, С. А. Арутюнов, Ю. И. Мкртумян, В. М. Массон, В. С. Бочкарев, М. М. Камшилов, В. П. Алексеев, Вяч. Вс. Иванов и др.). Однако в эти годы у еще неоформившейся «генесиологической парадигмы» появились более успешные в силу ряда обстоятельств «парадигмальные соперницы» (системный подход, кибернетика, а затем и синергетика), которые «перетягивали» потенциальных приверженцев «генесиологического» подхода. Тем не менее в трудах второй половины XX в. продолжает уточняться терминологический аппарат и появляются первые попытки изучения собственно проблем культурогенеза и этногенеза. Здесь следует обратить внимание на то, что к постановке культурогенетических проблем отечественные ученые пришли, во многом отталкиваясь, как и в 1920-х гг., от конкретно-исторических исследований процессов этногенеза, которые уцелели лишь в силу политико-конъюнктурной востребованности [30] Шнирельман В. А . Злоключения одной науки: этногенетические исследования и сталинская национальная политика // Этнографическое обозрение. 1993. № 3. С. 52–68; Уяма Т. Марризм без Марра: возникновение советской этногенетики // Новая волна в изучении этнополитической истории Волго-Уральского региона: сборник статей / под ред. К. Муцузато. Sapporo: Slavic Research Center, 2003. С. 23–51. . И более того, даже получили в советской науке в 1930–1970-х гг. довольно широкое распространение [31] Кучумов И. От науки к мифу: теории этногенеза как практика этницизма // Там же. С. 60–104. .

В числе первых, кто в отечественной науке подошел к осознанию исключительной важности и теоретико-методологической плодотворности генетического изучения культуры, был Эдуард Саркисович Маркарян. Научное творчество Маркаряна весьма многогранно и обширно, оно еще ждет своего всестороннего исследования. Здесь ставится значительно более узкая по своему масштабу задача выявления генезиса и основных этапов в развитии культурогенетических изысканий этого неординарного ученого.

Научное становление Маркаряна началось со времени поступления в 1953 г. в аспирантуру на кафедру истории зарубежной философии МГУ. Это были благодатные годы «оттепели», когда оказались возможными творческое развитие и относительно свободное освоение достижений зарубежной и отечественной науки. Напряженная и кропотливая работа над темой кандидатской диссертации «Исторический очерк и критический анализ концепции общественного круговорота» [32] В 1958 г. диссертация была блестяще защищена на философском факультете МГУ. В существенно трансформированном виде работа была опубликована в виде монографии под названием «О концепции локальных цивилизаций» (Ереван, 1962). , знакомство в подлиннике с трудами Дж. Вико, Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Дж. Тойнби и других видных представителей культурно-исторической школы заложили прочный теоретико-методологический фундамент и сформировали устойчивый интерес молодого ученого к различным теориям развития культуры (органицизму, диффузионизму, цивилизационизму, эволюционизму и т. д.). Заметное влияние на формирование его концептуальных представлений оказали идеи американских культурологов и антропологов, придерживавшихся неоэволюционизма и мультикультурализма (Л. Э. Уайт, Дж. Стюард, М. Харрис, М. Салинс, Э. Р. Сервис и др.), причем со многими из них он был лично знаком и состоял в длительной переписке. В отдельных работах Маркаряна также ощущается идейная близость культурфилософским поискам и футурологическим прогнозам Ст. Лема, работы которого он неоднократно цитировал в своих собственных произведениях. Вместе с тем на формирование научных взглядов и мировоззренческих принципов Э. С. Маркаряна решающим образом повлияло (и в тех условиях не могло не повлиять!) господствовавшее в СССР материалистическое учение – диалектический и исторический материализм.

С начала 1960-х гг., заинтересовавшись интенсивно развивавшимися в те годы в естественных науках кибернетикой и системными исследованиями, Маркарян одним из первых в нашей стране поставил беспрецедентную задачу сопряжения системного подхода с исследованием эволюционных социокультурных процессов, прилагая его основополагающие принципы к изучению общественной жизни людей, человеческой деятельности и самому феномену культуры. В этот период у него устанавливаются контакты с группой известных ученых, специализировавшихся в области системного анализа (Д. М. Гвишиани, В. Н. Садовский, А. А. Малиновский, И. В. Блауберг, Г. П. Щедровицкий, Э. Г. Юдин и др.). Хотя справедливости ради следует отметить, что, несмотря на дружеские связи Маркаряна с названными исследователями (особенно с Д. М. Гвишиани и В. Н. Садовским), эти контакты все же не переросли в результативное научное сотрудничество – слишком разнились области их исследований. Поэтому разработка принципов системного изучения культуры и общества является целиком его собственной заслугой. В это же время он приступил к подготовке своей докторской диссертации «Методологические проблемы системного исследования общественной жизни», которая была защищена в 1967 г. в Институте философии АН СССР. Идеи этой диссертации во многом задали траекторию последующей исследовательской деятельности Э. С. Маркаряна в течение последующих примерно двух десятилетий.