Брайан Сайкс - Расшифрованный код Ледового человека: От кого мы произошли, или Семь дочерей Евы

Но и в этом случае, прибежав на место, люди часто довольствовались тем, что слушали жуткий «хохот» опередивших их гиен, обгладывающих тушу. Чтобы справиться со стаей гиен, требовалось не меньше пяти человек — они с диким шумом устремлялись к туше и разгоняли огрызающихся гиен. Двое из группы принимались торопливо срезать с костей недоеденное мясо, а остальные отражали атаки пронзительно орущих гиен, пытавшихся вернуть утраченные позиции. Люди отпугивали гиен дикими криками, резкими движениями и брошенными камнями до тех пор, пока не заканчивалась разделка туши. Разделывали очень экономно — брали в пищу не только мякоть, но и кости, богатые костным мозгом. Отходить от скелета приходилось торопливо, снова бросая камни в гиен и вопя как можно громче, пока опасность не минует. Тут была и еще одна хитрость: на костях животного оставляли немного мяса, а то, что удавалось срезать, прятали под шкурой. В этом случае гиены возвращались к скелету доедать то, что оставалось. Тяжкая, опасная работа. Гиены агрессивны и ужасны с их устрашающим «хохотом» и такими мерзкими мордами, с которых капала слюна. Чтобы не умереть с голоду, приходилось добывать пропитание. Весной община торопилась распрощаться с топкими, болотистыми равнинами и вернуться в горы, где их ждали менее безопасные пещеры и где можно было, по крайней мере, как следует поохотиться.

Как только над головой появлялись первые стрижи, прилетевшие домой из Африки, люди собирали пожитки, сворачивали лагерь и отправлялись на север, к горам. Надо было постараться оказаться там раньше, чем бизоны направятся к летним пастбищам на Парнасе. Опередив бизонов, можно было подстеречь их, когда они будут проходить через узкую теснину с отвесными стенами. Но и это было совсем не просто. Если даже на открытом пространстве существовал риск, что испуганные животные затопчут насмерть, то представьте, насколько опасней становилось стадо, когда протискивалось сквозь узкий проход шириной каких-нибудь десять метров. Обычно среди охотников начинались споры, как лучше подобраться к стаду. Так было всякий раз. Одни предполагали перекрыть ущелье, направить вожака в боковой распадок, а там забить его камнями и копьями. Слабым местом этого дерзкого проекта было то, что у некоторых бизонов, которые каким-то образом догадывались о подвохе, имелась скверная привычка: загнанные в угол, они разворачивались и мчались с опущенной головой прямо на охотников. Люди при виде несущейся на всех парах тонны мускулов и рогов не выдерживали и бросались под защиту скал. Беглец, возбужденно фыркая, весь в поту, присоединялся к остальным бизонам, тут паника охватывала все стадо, и оно на всем скаку направлялось к ущелью. Сторонники менее опасного метода возражали против такой прямой атаки, указывая на чрезмерный риск, доказывали, что гораздо проще дождаться, пока основное стадо пройдет по ущелью, и отрезать дорогу отставшим. Может, героическим такой способ охоты не назовешь, зато срабатывал он наверняка.

Хотя в конце бизоньего стада обычно держались старые животные, их мясо все равно было намного вкуснее, чем отбитая у гиен падаль.

Пока шел спор между охотниками, мать Урсулы схоронилась в пещере, где устроили весеннюю стоянку. В пещере было сухо, и солнце, которое поднялось уже высоко, прогревало ее своими лучами. Удачно, что она успела забраться сюда, пока роды еще не начались. Нередко женщинам общины приходилось рожать в период больших переходов, но, конечно же, на стоянке, в пещере роженицам было куда удобнее. Из глубины пещеры доносился запах, не оставлявший никаких сомнений в том, что зимой здесь была берлога пещерного медведя. Эти громадные и жуткие твари, крупнее самого рослого современного гризли с Аляски, представляли реальную угрозу для общины. Они часто нападали на охотников, а если медведя удавалось убить — это было настоящим событием. Медведь, что зимовал в пещере, давно ее покинул и вернется сюда никак не раньше осени.

Урсула появилась на свет без осложнений. Матери помогала ее старшая сестра, которая перерезала пуповину острым кремневым ножом и перевязала. Как и все дети, Урсула оповестила мир о своем приходе громким криком, когда воздух в первый раз вошел в ее легкие. Мать поспешила приложить ее к груди, и она, зачмокав, начала поглощать благодатное материнское молоко, в котором уже содержались антигены, необходимые ей, чтобы противостоять инфекциям. Если бы, как это иногда случалось в общине, роды прошли неудачно для матери, ее смерть автоматически означала бы и гибель младенца, так как искусственного вскармливания молоком животных тогда еще не было.

Урсула провела в пещере с матерью всего несколько дней, а затем ее мать вернулась к основному занятию, своему и всей общины — поиску пищи. Расположение весенней стоянки было хорошо продумано; отсюда открывался отличный вид на поросшие лесом склоны и на ущелье, через которое должны были пройти бизоны, возвращаясь на летние пастбища в горы. Охотники не так давно приметили это место, они обследовали окрестности к востоку от своей основной стоянки, но это место было уже занято, но не такой же общиной, а другими, совершенно не похожими на них людьми, неандертальцами. Охотники обошли их, не затевая ссоры. Чужаки были очень крепкие, коренастые и мускулистые, словно созданные для того, чтобы выдержать суровую зиму, но особой агрессии по отношению к чужакам они не выказали.

Вернувшись на следующий год, они обнаружили, что место пустует. Хотя неандертальцам под силу было справиться в открытой схватке с группой охотников, они каким-то образом почувствовали мощь и превосходство пришельцев, испугались и предпочли бросить стоянку и отступить вверх в горы, решив не рисковать и избежать столкновения. В коллективной мифологии общины было сложено множество историй о неандертальцах, историй, которые рассказывались и повторялись холодными зимами у костров. Теперь их вспоминали все реже, но раньше истории о неандертальцах наверняка были очень популярны. Практически во всех старых покинутых пещерах члены общины находили грубые каменные топоры, которые были у неандертальцев основным орудием. На взгляд соплеменников Урсулы топоры были грубыми и примитивными; сами они обрабатывали тот же камень, что и неандертальцы, но у них это выходило куда лучше. Они могли, например, откалывать тончайшие лезвия из кремня и затем, оббивая, заострять их тупые края. Каждый должен был научиться делать кремневые ножи и скребки, но у кого-то это неизбежно получалось лучше, чем у остальных — либо они умели правильно выбрать самый подходящий кусок кремня, либо лучше чувствовали, где и как нужно ударить по нему, чтобы получить самые тонкие пласты. Неандертальцы, судя по оставшимся в пещерах камням, так и не преуспели в этом искусстве.