Брайан Сайкс - Расшифрованный код Ледового человека: От кого мы произошли, или Семь дочерей Евы

Странные это были создания, эти неандертальцы, с которыми община предпочитала не сталкиваться и которые сами избегали встреч. Они явно умели охотиться, это было видно по всему. Старые пещеры были усеяны крупными бизоньими костями, а на одной из стоянок была лощина, заполненная костями диких зверей, на которых были видны надрезы, как от ножа; создавалось впечатление, что животных сознательно подгоняли к обрыву, а потом разделывали туши там, куда они падали. Охотникам и теперь порой случалось встречать небольшие группки неандертальцев в лесу или на дальних склонах гор. Они были очень осторожны и сразу же скрывались за деревьями, избегая столкновений. Охотники, в свою очередь, никогда не нападали на неандертальцев. Кое-кто в голодное время подумывал о том, чтобы поохотиться на них, однако большинство относилось к этой идее с глубочайшим отвращением, это было почти табу — уж слишком эти существа были похожи на них самих, это были почти люди.

К тому времени, когда родилась Урсула, неандертальцы встречались уже совсем редко. Ее предки очень медленно, на протяжении поколений, перемещались с Ближнего Востока через Турцию. Они перебрались через Босфор, отделявший огромное озеро (современное Черное море) от Эгейского моря. Урсула продвинулась со своей общиной в Европу намного дальше, чем когда-либо; и на этот раз, в отличие от своих далеких предков, они не отступили на юг, когда снова начался холодный период.

Члены общины Урсулы заметно отличались от неандертальцев по внешнему виду. Они были ненамного выше ростом, но заметно более изящного сложения, выдающего приспособление к более теплому климату Ближнего Востока и Африки, где жизненно важна была способность отдавать тепло, а не сохранять его, как в более северных районах. Адаптация к холодному европейскому климату на протяжении более четверти миллиона лет привела к тому, что неандертальцы стали коренастыми, с короткими конечностями — это способствовало уменьшению поверхности тела и снижало расход тепла. Их лица имели скошенный лоб, подбородок практически отсутствовал, а над глазами нависали костные выступы (надбровные дуги). У соплеменников Урсулы носы были небольшие, короткие, а у неандертальцев были гораздо крупнее, выдавались вперед — холодный воздух успевал согреться, проходя к легким.

Эти физические характеристики сами по себе не могут служить объяснением того, почему неандертальцы постепенно начали сдавать позиции, по мере того как соплеменники Урсулы и их современники медленно продвигались в глубь Европы. Постепенное вымирание неандертальцев продолжалось еще около пятнадцати тысяч лет, прежде чем последний их представитель умер где-то на территории нынешней южной Испании. Не было ожесточенных битв, не было сознательного подавления «лучшим народом» неандертальцев. Не было ничего, что могло бы сравниться с европейской колонизацией, осуществлявшейся во всех частях света в последние столетия. Во-первых, соплеменники Урсулы еще и близко не достигли уровня политической организации, необходимого для осмысленной колонизации. У них не было государства, с территориальными притязаниями и армией. Эти группы людей, единственной целью которых было выжить, скорее можно было бы назвать стаями. Их навык в обработке кремня тоже не был определяющим обстоятельством. Самыми важными факторами, определившими высокие шансы народа Урсулы на выживание, оказались коммуникативные способности и более высокий уровень организации.

Урсула провела первый год жизни за спиной у матери, которая целые дни занималась собирательством. По большей части женщины искали съестное в лесу недалеко от своих пещер. Весна была голодной порой, плоды на деревьях и растениях появлялись гораздо позже. Община зависела от мужчин-охотников, которые старались добывать пищу. Как только Урсула начала ходить, она стала помогать матери. Нужно было ловить лягушек по берегам ручьев, искать в кустах птичьи яйца, палочкой или куском оленьего рога выкапывать корни и клубни. Осень в лесу была лучшим временем: появлялись орехи, на кустах висели спелые ягоды, на земле росли грибы. Времена года сменяли друг друга, и община перебиралась с одной стоянки на другую. Лето проводили в горах, занимаясь охотой, осенью перемещались в дубравы и устраивали стоянку у теснины, где подстерегали возвращающиеся стада. А потом наступала зима, и людям приходилось до весны снова уходить вниз, на равнины. Это повторялось из года в год. Были удачные годы, сытые, с обилием дичи, тогда меньше погибало детей. В голодные годы дети и старики умирали от голода в долгие зимы. Жизнь была сурова и трудна, и выживание зависело от крепости, здоровья и в очень большой степени от удачи.

Урсула была среди тех, кому повезло, она выжила. Ее мать умерла в возрасте двадцати девяти лет, когда Урсуле было двенадцать. К тому времени ее мать потеряла часть зубов, а осенью сломала ногу. Перелом был тяжелый, рана воспалилась, и через полтора месяца женщина умерла от заражения крови. Сравнительно ранняя потеря матери не очень сильно повлияла на жизнь Урсулы. Она была уже почти взрослой, опекать ее стала тетя, для которой еще одна пара рук была совсем не лишней: ей, с двумя малышами, нелегко было управляться с ежедневными делами. Прошло совсем немного времени, и Урсула, похорошевшая и развившаяся физически, стала привлекать взоры молодых мужчин. Они старались понравиться ей, устраивали бег наперегонки или боролись друг с другом, чтобы привлечь ее внимание. Один подарил ей ожерелье из полированных кусочков кости, вырезанных из оленьей лопатки и нанизанных на конские волосы. Другой преподнес затейливо украшенный кремневый нож — скорее произведение искусства, чем орудие. Третий заходил всякий раз после охоты и позволял ей первой выбирать долю из его дневной добычи. Каждый из них на свой лад старался показать Урсуле, что он хороший добытчик, способный обеспечить ее и их будущих детей. Она должна была определиться — и выбрала того, кто подарил ей нож с прекрасным орнаментом.

На следующую весну, когда Урсуле было пятнадцать лет, она родила. Так же, как это делала и ее собственная мать, она кормила дочку, носила ее за спиной, бродя по лесу в поисках пищи. Через четыре года на свет появилась вторая дочь. Обе девочки росли здоровыми и крепкими, и Урсула прожила достаточно долго, чтобы увидеть своих внучек — по одной от каждой из дочерей. Умерла она через несколько лет после их рождения, в возрасте тридцати семи лет — когда у нее выпали все зубы, она быстро слабела — не могла пережевывать твердую растительную пищу. Пришло время в очередной раз спускаться на зиму с гор в долину. Урсула поняла, что она не перенесет этот сложный переход, и попросила оставить ее умирать в пещере, где родилась она сама и ее дети. Семья отказывалась бросить ее, но в то же время все понимали, что общине не под силу иметь иждивенцев на длинном и трудном пути к побережью. Поэтому родные устроили ее поудобнее и завернули в медвежью шкуру, чтобы ей было теплее. Дочери со слезами на глазах простились с Урсулой и поспешили вдогонку — все остальные уже отправились в путь. Урсула легла у входа в пещеру, глядя на широкие равнины, что расстилались внизу, и ей показалось, что в мелких точках она различает своих соплеменников, направлявшихся к морю. А может, ей это только показалось, когда она засыпала. Наутро ее уже не было. Только обрывки кожи, растерзанные и окровавленные, свидетельствовали о ее страшном и быстром конце. Медведь вернулся.