Елена Волкова - Религия и художественная культура: худой мир лучше доброй ссоры

Вскоре после празднования Тысячелетия крещения Руси начинается бум православной литературы: большими тиражами выходят факсимильные издания «Закона Божьего», синодальный перевод Библии, но основным форматом становятся дешевые брошюры — тонкие книжицы из плохой бумаги с текстами Евангелий, житий святых, катехизиса, акафистов и богослужений. Вышедшая из православного андеграунда интеллигенция в первую очередь принимается за издательскую деятельность. «Оживление общественной деятельности, связанной с перестройкой, расширение легальных возможностей для самореализации и частного предпринимательства, острейший дефицит религиозной литературы обеспечили в 1990 году бурный рост православных издательских проектов. Практически каждое создававшееся братство, равно как и множество частных предпринимателей, нередко со своими церковно-политическими пристрастиями, старались заняться изданием и распространением литературы. Это был, конечно, скорый и верный способ обеспечить себе первоначальный капитал, но и желанная возможность приложения усилий воцерковленных интеллектуалов, годами в полуподполье читавших, писавших, переводивших и издававших интересную для них литературу мизерными тиражами.

(…) [такова] «история успеха» братства «Радонеж», начавшего свою деятельность с подпольного книгоиздания и превратившегося в структуру, включающую в себя, среди прочего, и небольшой медиахолдинг.

Аналогичным образом создавался, вероятно, крупнейший в настоящее время медиахолдинг РПЦ — «Православная энциклопедия». [8] [8] Митрохин Н. Русская православная церковь в 1990 году./ Новое литературное обозрение, 2007, № 83, с. 331–332.

Осенью 1988 года в Москве создается общество «Культурное возрождение» и журнал «Панорама», в первом же номере которого помещена фотография отца Александра Меня — самого яркого проповедника и религиозного просветителя 1970–1980 гг. В конце 1980-х отец Александр — единственный православный богослов, обладающий стройной системой взглядов на взаимодействие религии и культуры. Не случайно уже в 1988 году статья о нем как культурологе вошла в энциклопедию «Культурология ХХ века». Ее автор Леонид Василенко отмечает, что «культурологические взгляды Меня развивались в русле христианского персонализма и связаны с его поисками путей обновляющего воздействия христианской духовности на социальную жизнь и культурное творчество. Мень исходил из того, что отрыв культуры от Бога опасен для нее же самой тем, что на место Бога тут же ставятся идолы, а основные недостатки внутрецерковных культур Мень видел в их «изоляционистском противостоянии современной культуре». [9] [9] Василенко Л.И. Мень А.В./ Культурология ХХ в., Санкт-Петербург, Университетская книга. 1988, с. 27.

Как никто другой отец Александр осознавал ответственность церкви перед лицом мира, необходимость духовного разрешения многих нравственных и социальных вопросов. Но он далек от упования на государственные институты, его надежды связаны с пробуждением веры, любви и свободы в каждой отдельной личности, способной прорваться в духовную область бытия. Он осуждает церковный национализм, сервилизм, монархизм и изоляционизм, обнажает языческую природу православного ритуализма (обрядоверия), объясняя негативные черты, в частности, тем, что «история христианства только начинается», что двухтысячелетняя история церкви — это лишь первые шаги к пониманию учения Христа. Как следствие, ему чуждо эсхатологическое мироощущение, пафос духовной брани с врагами церкви и государства, столь характерные для церковных фундаменталистов, как чужда ему идеализация средневековой Руси и Российской империи.

Персоналистическое учение Меня нашло позднее яркое художественное воплощение в творчестве Людмилы Улицкой, создавшей галерею современных праведников и тем самым продолжившей отечественную традицию художественной агиографии.

В начале 1990-х политическое расслоение в религиозной среде обостряется все более очевидным противостоянием либерального и националистического православия. У православных великодержавников появляется яркий идеолог — митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев), за которым, по мнению многих, стоит Константин Душенов. Его (их?) учение получает широкое признание в среде православных фундаменталистов и становится мировоззренческой основой многих писателей патриотического толка.

Константин Костюк в статье «Три портрета. Социально-этические воззрения в Русской Православной Церкви конца ХХ века» справедливо называет митрополита Иоанна создателем радикальной политической теологии и метафизики, придавшего понятиям веры и православия политическое значение, а государству, народу и армии — сакральное. При этом, «конкретизация политической теологии в политической программе лишь с трудом позволяет обнаружить черты социального учения Русской Православной Церкви, которое нам знакомо по церковным документам. И дело не только в том, что митрополит Иоанн не останавливается перед нарушениями православной догматики, но и в том, что у него искажается весь облик христианства, которое приобретает черты какого-то исламского «джихада», религии «священной ненависти», постмодернистского «нового средневековья». [10] [10] Костюк К. Три портрета. Социально-этические воззрения в Русской Православной Церкви конца ХХ века»//»Континент», 2002, № 113.

Гораздо важнее, как нам кажется, структурное сходство учения митрополита Иоанна с советской идеологией, которое во многом определило быструю адаптацию его идей в националистической (как религиозной, так и прокоммунистической) субкультуре. В центре этого учения — идея борьбы за истину; государство рассматривается как инструмент защиты «единственно верного учения»; государственный институт не отделяется от церкви (партии); народ идеализируется как органичный носитель истины, единый с церковью и государством (партией и правительством); личностное заменяется соборным (коллективным); церковь (партия) выполняет функцию общественного воспитателя; русский народ призван вести другие (братские) народы к спасению; Святая Русь (страна социализма) окружена и «начинена» многочисленными врагами (тайными масонскими (контрреволюционными) организациями, евреями, либерал-демократами, экуменистами и глобалистами), в прошлом разрушаема большевиками-безбожниками (которые сменили «религиозных мракобесов» советского времени), треклятым Западом и темными силами «Высшего Планетарного Капитала». Ненависть к капиталистам — яркая и довольно комичная общая деталь двух идеологий. Милитаризация государства в обоих случаях воспевается как героическая самопожертвенность славного (святого) воинства.