Александр Михайлов - Языки культуры

Hanotaux C. Prйface // Huizinga J. Le dйclin du Moyen Age. P., 1948, p. 4.

Здесь же Хёйзинга приводит свои небезосновательные наблюдения над скудостью выражения «серьезности» в различных языках.

Huizinga J. Op. cit., S. 50. Фактически игра выступает как отрицание страха, боли, муки, серьезности — по крайней мере, в тот исторический период, каким занят Хёйзинга. Лингвистические данные все же подтверждают то, что начало игры истолковывается как первичное и позитивное.

Здесь, кроме работ М. М. Бахтина, следует прежде всего назвать новые исследования: Панченко А. М. Русская культура в канун петровских реформ. Д., 1984; Лихачев Д. С., Панченко А. М., Понырко Н. В. Смех^ в древней Руси. Д., 1984.

Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977, с. 70.

Панченко А. М. Указ. соч.

См., например: Аверинцев С. С. Риторика как подход к обобщению действительности // Поэтика древнегреческой литературы. М., 1981, с. 15–16.

Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры, с. 335. См. также: Гуревич А. Я. О новых проблемах изучения средневековой культуры // Культура и искусство западноевропейского средневековья. М., 1971, с. 11–12.

Гуревич А. Я. Проблемы…, с. 336.

Wehrli М. Antike Mythologie im christlichen Mittelalter // Deutsche Vierteljahrsschrift fьr Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte, 1983, Bd. 57, S. 20.'

Гуревич A. Я. Проблемы…, с. 385.

Там же, с. 324–325.

Там же, с. 323.

Там же, с. 322.

О ♦вертикальности» средневекового дуализма см.: Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры, 2-е изд. М., 1984, с. 84. Об отличии средневекового мышления «вертикали» от архаического см.: Иванов Вяч. Вс. Из заметок о строении и функциях карнавального образа // Проблемы поэтики и истории литературы. Саранск, 1973, с. 38.

Гуревич А. Я. О новых проблемах…, с. 30–31.

Справедливо говорят об «остроумии» как барочном принципе; однако барочное «остроумие» со своей собственной историей, со своими внутренними видоизменениями наследует традиционное постижение знания (вёдения) в целом; именно в эпоху барокко эта традиция вступает в драматический период своего развития — перед развязкой, наступающей на рубеже XVIII–XIX вв.

Это не противоречит тому, что на протяжении всего XIX в., уже с самого его начала, наука — история, этнография, философия, лингвистика — последовательно раскапывает глубинные пласты культуры. Однако и здесь своя диалектика развития; она, в частности, связана с тем, что эта же самая наука, как и вся культура XIX в., должна одновременно осваивать, в том числе и внутри себя, все культурные завоевания самого же XIX в., в какой мере они связаны с постижением самого человека и его истории, все те завоевания, без которых культурное наследие человечества было бы крайне обеднено, — но это существенно новое временно закрывало, застилало прошлое. С другой стороны, позитивизм специализированной науки XIX в. был неблагоприятен для культурно-исторических обобщений широкого плана и это почти всегда обрекало копающуюся в недрах культуры науку на полуофициальное и неофициальное существование.

См.: Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1985; см. особенно: Мелетпинский E. М. Мифология и фольклор в трудах К. Леви-Строса, с. 482.