Вадим Елисеефф - Цивилизация классического Китая

Я вас прошу в последний раз обдумать, какой род должен безоговорочно править сегодня в Китае».

Это движение закончилось кровавым разгромом мятежников, и императрица стала размышлять о тех средствах, которые позволили бы ей в будущем избежать подобных проблем. Она придумала изощренную форму шпионажа, приказав установить в одном из залов дворца коробочку, состоящую из четырех отделений, предназначенных для записок соответственно с предсказаниями, жалобами, критическими замечаниями и доносами. Таким образом, каждый, пользуясь покровом анонимности, мог высказать императрице мнение, от самого искреннего до самого лживого. Однако правительницу это не успокоило, ее неотступно преследовали мысли о заговорах, которые затеваются против нее, или о мятежах, которые могут зародиться в провинциях. Тогда она решила предоставлять значительные награды доносчикам, которым местные чиновники под страхом смерти должны были помогать приехать в столицу. Самым очевидным итогом этой меры было то, что двор притянул огромное количество подонков со всей империи.

Постаревшая императрица искала любые средства, любые суеверия, любые религии, которые могли бы открыть необходимые ей «небесные знаки», свидетельствующие о наличии у нее «Мандата Неба». Забросив свои старые связи с даосскими кругами, она явно начала благоволить буддизму. Буддийская церковь, чрезвычайно усилившаяся к этому времени, представляла собой государство в государстве. Буддийские группы задумали хитроумную интригу, отправив к императрице мнимого бонзу, который был особенно известен своими подвигами на любовном поприще. Влияние буддизма на императрицу было настолько велико, что она сама поверила, что является воплощением Бодхисаттвы. Больше ничего не могло ее остановить. Она воспользовалась «заговором принцев крови» (688), чтобы преследовать знать. Говорят, что гонения следующих лет достигли таких масштабов, что перестало существовать более трех тысяч семей.

Тем не менее увядающая и больная императрица, боровшаяся с надвигающейся старостью при помощи чрезмерного макияжа, забыла об одной вещи. Речь идет о примере, который она показала своей невестке Вэй Доужэнь, супруге императора Чжун-цзуна, которого мать лишила престола. Вэй Доужэнь ожесточенно боролась против своей свекрови, и, в итоге лишившись престола, обесславленная императрица У умерла в 705 г. Величественный титул, который она даровала себе сама — «Правящая императрица, великая и святая, подобная воле Неба» (цзо тянъ да шэн хуан тай хоу), был у нее отобран. Вместо него ей было даровано менее компрометирующее и более сдержанное посмертное имя: «Императрица, правящая и святая, подобная Небу» (цзо тянь да шэн хоу). Императрица Вэй, получившая власть в свои руки, через некоторое время убила своего мужа с помощью любовника. Однако ее способности были не сравнимы со способностями покойной императрицы, поэтому новый император Сюань-цзун, приговорив ее к смерти, в 712 г. вернул власть в мужские руки.

Прошло тридцать лет. Однажды Сюань-цзун заметил в гареме своего-восемнадцатого сына молодую девушку, которой он сразу же увлекся, и решил сделать ее своей. Чтобы не возбуждать подозрений, он сделал ее монахиней (741) в даосском монастыре, расположенном внутри дворца, где он мог встречаться с ней так, чтобы его никто не видел. Четыре года спустя, в 745 г., молодая дама Ян, ей было двадцать шесть лет, официально вошла в императорский гарем в качестве гуйфэй, «драгоценной супруги»; это был ранг, которого желали очень многие: в иерархии императорских жен гуйфэй следовала непосредственно после императрицы, законной супруги.

Любящая пиршества, танцы и музыку, от которых стареющий император был без ума — время во дворце проходило очень весело, — молодая Ян и ее сестры в совершенстве знали, как развлечь императора, и смело извлекали из этого пользу. Снова расцвели непотизм и интриги всех сортов, как будто вернулись лучшие годы правления императрицы У, в отличие от которой молодая женщина не обладала никакими политическими достоинствами. Казалось, правитель не мечтал ни о чем, кроме удовольствий, а империя тем временем медленно сползала к анархии. Женоненавистнические письма выступали против пагубного влияния женщин, а двор заполнялся странными, забавными или неуравновешенными личностями, которые стремились возвыситься любыми средствами.

Самым искусным и самым ярким из них был некий Ань Лушань, сын выходца из Центральной Азии, а мать его была тюркского происхождения. Некрасивая внешность Ань Лушаня при дворе была предметом шуток. «Я только что видел, как ваш живот почти упал на землю», — говорил император, задыхаясь от смеха. Затем он приказывал исполнить танец «страны Серинда». Тут же тучный человек, который обычно с трудом тащился, поэтому его носили слуги, обретал молодую легкость и «становился быстрым как ветер». Высмеивая его уродство, при дворе рассказывали, что ему приходилось выбирать лошадь особой выносливости, и, чтобы сесть на нее, он использовал особый помост, и что он рискует убить скакуна, взгромоздившись на него всем своим весом.

Рано осиротев, Ань Лушань был воспитан у тюрков. Он говорил сразу на нескольких языках варварских племен, живших на территории Китая, а также на языках народов приграничных регионов. Слава, которую он добыл своей отвагой, с оружием в руках, позволила ему быстро подняться по служебной лестнице в императорской армии. Несмотря на интриги и мучительное поражение, которое он потерпел от киданей, Ань Лушань занял пост «имперского представителя в командовании префектуры Ю», т. е. в современном Пекине.

Таким образом, в середине VIII в. двор продолжал вести жизнь, полную удовольствий, и Ань Лушань в перерывах между военными кампаниями также предавался им с веселым сердцем. Оргии или ребяческие забавы занимали весь день. Одна из них вызывает особый интерес, так как в ней мы встречаем сразу две самые любопытные личности этой эпохи: «Ко дню рождения [Ань Лушаня] император подарил ему множество разных предметов и одежд. [Ян Гуйфэй] также сделала дорогие подарки… В тот же день император даровал [Ань Лушаню] еще множество разнообразных продуктов, которые были положены в посуду, оправленную в золото и серебро, которая сама тоже была подарком____Три дня спустя [Ань] Лушань был приглашен во Внутренний дворец. [Ян] Гуйфэй окутала [Ань] Лушаня вышитыми пеленками и приказала женщинам из Внутреннего дворца нести его на носилках, украшенных шелковыми тканями разных цветов. Шум поднявшегося смеха сотряс землю. Император Сюань-цзун послал узнать, что происходит. Ему ответили, что [Ян] Гуйфэй торжественно проводит в честь [Ань Лушаня] праздник мытья ребенка, отмечающийся через три дня после его рождения. И после того как она его вымыла, она поймала [Ань Лушаня] в сети, что и послужило причиной радости и смеха.