Дина Хапаева - Герцоги республики в эпоху переводов: Гуманитарные науки и революция понятий

Все работы этого исследователя роднит этот поиск: Эткинд А. Эрос невозможного. СПб., 1993; Эткинд А. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996; Эткинд А. Хлыст. Секты, литература и революция. М., 1998; Эткинд А. Толкование путешествий. Россия и Америка в травелогах и интертекстах. М., 2001.

Проскурин О. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. М., 1999. С. 300.

По словам Марка Ферро, ни один номер «Анналов» не обходится без статьи, рассказывающей о создании новой науки или, как минимум, нового направления.

См. в качестве примера: Heinich N. «Pour une neutralité engagée…».

Это наблюдение было подсказано Н. Копосовым.

Подробнее об этом см.: Морев Г. После глянца. Медия 1990-х: историко-юбилейные записки // НЛО. 2001. № 50.

Там же, с. 393. По прошествии нескольких лет Г. Морев в интервью соглашался, что «весь этот проект был страшно герметичным даже для аудитории интеллектуалов».

Барт Р. Избранные работы. Семиотика, поэтика / Пер. Г. Косикова. М., 1989.

Эткинд А. Новый историзм, русская версия // НЛО. 2001. № 47.

Гудков Л., Дубин Б. Раздвоение ножа в ножницы, или Диалектика желания…, с. 91, 99, 81.

Важнейшими понятиями для наведения порядка являются «институционный контроль», «высокоупорядоченное взаимодействие» ученых, «системы контроля», (о которых трижды упомянуто на одной странице) (Там же. С. 88, 89, 99).

Эткинд А. Два года спустя // НЛО. 2001. № 47. С. 105.

Там же, с. 111.

Проскурин О. Литературные скандалы пушкинской поры. М., 2000.

Проскурин — филолог по образованию, а Эткинд — психолог, что кажется его оппонентам достаточным основанием отказывать ему в праве писать о русской литературе.

Панов С. Рецензия на книгу О. Проскурина «Литературные скандалы пушкинской поры» // НЛО. 2001. № 47. С. 365–377.

На это также указывает в своей статье, посвященной новому историзму Козлов: «Проскурин и Зорин не дают никаких определений своему методу, они воздерживаются от обязывающий самоназваний»: Козлов С. Наши «новые истористы»…, с. 122.

Эткинд А. Новый историзм, русская версия…, с. 7, 8, 11, 29.

Проскурин О. Поэзия Пушкина…, с. 12.

Критики говорят о нелюбви новых истористов к теории: Thomas В. «The New historicism and other old fashioned topics»: The New Historicism…, p. 187–188.

Fox-Genovese T. «Literary Criticism and the Politics of the New Historicism»: The New Historicism. Ed. By H. A. Veeser. Routledge. 1989.

Монроз Л. А. Изучение Ренессанса: Политика и поэтика культуры // НЛО. 2000. № 42. С. 16.

Козлов С. На rendez-vous с новым историзмом // НЛО. 2000. № 42. С. 7.

Veeser H. A. «Introduction: The New Historicism»: The New Historicism…, p. XIV. О непротиворечивости нового историзма позволяет судить определение Абрамса, которое цитирует Козлов: Козлов С. На rendez-vous с новым историзмом…, с. 7.

«Его методология сочетает три компонента: интертекстуальный анализ, который размыкает границы текста, связывая его с многообразием других текстов, его предшественников и последователей, дискурсивный анализ, который размыкает границы жанра, реконструируя прошлое как единый, многоструйный поток текстов, и, наконец, биографический анализ, который размыкает границы жизни, связывая ее с дискурсами и текстами, среди которых она проходит и которые она продуцирует» (Эткинд А. Новый историзм, русская версия…, с. 7–8).

Fox-Genovese. Op. cit., p. 213; Thomas. Op. cit., p. 187, 201.

Одно из наиболее удачных определений историзма см.: Schnadclbach Н. Philosophy in Germany 1831–1933. Cambridge, London., New York. 1984.

Эткинд А. Новый историзм, русская версия…, с. 31, 13, 8.

Там же. С. 33.

Там же. С. 9, 14. Эткинд ссылается на работы предшественников, в частности, И. Паперно, которая показывает, как творчество Чернышевского заставляло буквально понимать и воплощать в биографии поэтические тропы (Эткинд А. Новый историзм, русская версия…, с. 13, 17).

Отрицанием этой теории озабочены многие филологи. Так, например, А. Зорин специально отмечает в интервью, что теория имманентных рядов и есть та самая вещь, в которую он «твердо не верит».

Эткинд А. Новый историзм, русская версия…. с. 31, 33, 37.

Эткинд А. Два года спустя…., с. 109.

Там же. С. 9, 19, 12, 16.

Эткинд А. Новый историзм, русская версия…, с. 18, 22, 28.

Там же. С. 21, 23. Другая идея, которая крайне важна для творчества Эткинда, — представление о памяти текста.

Там же. С. 7.

Свои главные понятия, а именно «структуры значений» и «насыщенное описание», Гирц заимствует у Гилберта Райла, тогда как идея «местного знания» унаследована им от Б. Малиновского за вычетом функционалистских взглядов великого антрополога (Подробнее см.: V. P. Pecora. «The Limits of local Knowledge»: The New historicism…, p. 243–246).

Trencher S. R. Mirrored Images. American Anthropology and American Culture. 1960–1980. Westport. London, 2000. P. 36, 364.

Ibid., p. 179.

Об этом упоминает и сам Зорин в своем предисловии: Зорин А. Кормя двуглавого орла…, с. 15.

Pecora V. P. «The Limits of Local Knowledge…», p. 248 ff.

К такому взгляду на мэтра очевидно присоединяется и Зорин: «Недоступную традиционным теоретическим моделям лакуну Гирц попытался заполнить тем, что он сам назвал „семиотическим подходом к культуре“» (Зорин А. Кормя двуглавого орла…, с, 13).

Там же. С. 19, 12.

Свой краткий негативный обзор творчества Мангейма он завершает следующими словами: «Однако, сколь бы богат ни был набор средств антиидеологической гигиены, находящийся в распоряжении исследователя, роковой вопрос об обусловленности самого социолога и его анализа не может быть снят с повестки дня» (Зорин А. Кормя двуглавого орла…, с. 12). Добавим к этому, что предложенная Мангеймом идея о социальной необусловленности (и, следовательно, идеологической свободе) интеллектуала, которая была гарантом разграничения ложного и научного сознания, а также гарантом самой возможности последнего, давно перестала волновать умы — в свете вовлеченности интеллектуалов во все идеологические грехи истекшего столетия.

Там же. С. 19.

«Forum Аl»: Ав Imperio, 2002. № 1. С. 470–555.

«Среди молодых людей началась настоящая мода на X. Уайта, через тридцать лет спустя после выхода в свет „Метаистории“, в результате появления русского перевода. И очень интересно следить, что они пытаются делать классические позитивистские работы на этой базе. Уайт страшно бы удивился тому, как работает его техника в далекой России», — рассказывает А. Зорин.