Андрей Ястребов - Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности

Пышно поверхностный либо скрупулезный уровень аналитической презентации факта или его идеологической составляющей нацелен на изменение их значимости (от гротескной оценки до редуцирования), но, что более важно, повышает зависимость потребителя от информации. ТВ-аудитории предлагается концепция новой религиозности: телевизор из проводника информации превращается в ее демиурга, который является источником мира, отражает его, переосмысливает, курирует и затем прикрывает реальность слоем иллюзий, настолько убедительных и безальтернативных по характеру подачи и по источнику, что связь человека со своей действительностью прерывается.

Роб-Грийе задал не случайный для философии и эстетики ХХ века вопрос об источнике повествования: «Кто описывает мир в романах Бальзака? Что это за всеведущий, вездесущий рассказчик, который находится одновременно повсюду, который видит одновременно и лицевую, и изнаночную сторону вещей, который одновременно следит и за изменением выражения лица, и за ходом мысли, который сразу знает и настоящее, и прошлое, и будущее любого приключения? Это может быть только Бог.

Только Бог может претендовать на объективность. Тогда как в наших книгах, напротив, именно человек видит, чувствует, воображает – человек, находящийся в пространстве и во времени, обусловленный своими страстями, такой же, как вы или я. И книга рассказывает только о его опыте – ограниченном, ненадежном».

Роб-Грийе произнес очень важное слово, характеризующее источник книжной информации, – Бог. В ХХ веке ТВ неотступно демонстрирует свою надчеловеческую природу, оно претендует на роль демиургического сакрального начала и относится к сфере священного, в сознании потребителя ТВ питается сверхъестественными загадочными силами и лежит в табуированной области мышления.

Творимый ТВ мир подается как событие откровения. ТВ-Бог всезнающ и всепримиряющ. У ТВ-Бога нет конца и начала. Оно ежедневно творит и пересотворяет мир по законам, ведомым и неведомым только ему самому. Это, своего рода, книга Бытия, в которой есть все. Все ответы, проблемы, подсказки и решения. Всё – до тайны, до неприличия откровенности, до искомой полноты.

ТВ-Бог дозволяет все – и безумство ернического разума, и мыслительное вегетарианство, и репризный бисер эстрадной пошлости. Здесь пародия граничит с философским кабаре, скепсис – с провидческой силой вечного слова. Часто тревожное тремоло настроений становится аккомпанементом к аккордам сюжета об апокалипсисе, который, нет сомнения, сменится любовной историей об отечественных гангстерах, перестрелками на фоне буколических пейзажей в стиле Тургенева.

В мире, в котором не имеет никакой ценности все, что не обладает рыночной стоимостью, ТВ-Бог для эскапистов продумывает маршруты отступления, балансируя между молитвой и суесловием, от бунтарей требует нечеловеческих сил сопротивляемости, иных склоняет к философскому диссидентству. Для тех, кто свирепо повздорил со своим вторым «я», ТВ-Бог требует прекратить депрессию. Он остроумно вписывает архетипы в реальность, играет с диалектикой и метафизикой, работает со стереотипами массового сознания, иронизирует над заблуждениями.

Книга основывалась на феномене избранности читателя. Чтобы быть достойным великого слова писателя, человеку для начала необходимо было выучиться грамоте, воспитать вкус, принять эстетические правила игры. Книгу нужно было уважать, любить, доверять Автору-Демиургу, устрашаться его упреков, каяться, исправлять себя. Данные правила игры, рожденные рецепцией Библии, были перенесены и на профаническое авторское слово. Именно отсюда вырастает весьма спорное утверждение о поэте, который в России больше самого себя.

ТВ не унижает человека, оно не склонно к нравоучениям, диктаторским замашкам, насилию, оно ограничивается задачей сделать жизнь обывателя чуть более сносной. ТВ-мир основан на фигуре баланса, столь необходимой чаяниям человека, ощущающего свою социальную, философскую, бытийную неполноценность. ТВ предлагает бесконечный набор услуг, удовлетворяющий запросы широчайшей клиентуры. Не нравятся, к примеру, зрителю новостные передачи, переключай на зверушек или на спорт.

ТВ-Бог созидает идею единостепенного равенства всех. Перед ТВ-Богом не может быть избранных и парий. Если у тебя есть телевизор, ты погружаешься в мир, который предстанет перед тобой во всех деталях и многоцветии событий, от тебя ничего не утаят: «Для Бога не существует человеческой уникальности: перед ним все равны. – Убежден Д. Коупленд. – Сами же мы замечаем друг в друге несметное множество особенностей. Я слагаю стихи о лошадях; ты мастеришь вешалки в форме совы; у него стрижка, как у того парня с экрана; она знает столицу каждой страны».

В отличие от писателя, который, получив слово, пускался обвинять современников в небрежении моральными принципами, ТВ толерантно, оно показывает, показывает, показывает без перерыва на сон или обед. За это обыватель прощает телевидению многое. После очередной инвективы в адрес бессодержательности и неморальности ТВ, обыватель со всей искренностью готов тотчас озвучить мысль Ф. Ницше: «Необходимо очень много моральности, чтобы быть безнравственным в утонченной форме».

ТВ понимает свою ответственность перед миром – трудно представить, куда могут зайти миллионы людей, если их направить не туда . Зрителя нельзя предоставить самому себе, просто так даровать свободу мнения, его следует привести к вдохновляющему идеалу или к конкретному мнению по тому или иному вопросу, не зависимо от вероисповедания, социального статуса или возраста.

Аполлон и Микки Маус: тезис и антитезис

ТВ совершает этическую экспансию в область реального, в сферу повседневного выбора, когда это необходимо, драматизирует его. Стремление классической культуры в ее моралистической и тенденциозной версиях радикально разрешить вечные конфликты в пользу некоей истины на фоне красочной палитры ТВ-мнений смотрятся не столь эффектно. Когда это необходимо, ТВ дистанцируется от радикальных оценок, от категоричной гаммы предпочтений между черным и белым, оно уподобляется терапевту-диагносту, передоверяя зрителю право самому судить и выносить приговор. Даже когда тот или иной аналитик подвергает реальность хирургическому насилию, позиция ТВ (если взять не отдельную передачу, а всю сетку вещания, по которой зритель может свободно бродить) – хранить нейтралитет, упорядочивать мнение революционера суждениями консерватора, приглушая панк-рок мелодией «старых песен о главном».

ТВ-Бог имеет множество личин: это убедительная, ненасильственная и всех устраивающая величина, что-то среднее между сказуемым, которое заявляет себя даже в назывных предложениях, цитатой из «Рождественских встреч» и манерой футболистов христосоваться после каждого удачного матча.