Иван Полуянов - Деревенские святцы

Пастухи охотно подпускали мороку, якобы с лешим у них уговор.

Известно, один ловкач больше по улицам шлялся, чем пас. Стыдили его, усовещали, проныра ухмылялся:

— За меня зайка робит.

Точно, к коровам он выпускал ручного зайца — подпаском, что ли?

Среди пастухов немало было отменных профессионалов, знатоков лечебных трав, болезней скота. Они передавали по наследству ремесло, не всякому доступное и прибыльное.

О Власьевных поведали, затронем Юрьевичей.

Холились кони, чистились на показ, в водоемах их купали, выводили к церкви в сбруе праздничной. После молебна священник кропил лошадей святой водой.

Вечером зазолотится небо, белые пухлые облачка, наплывая к горизонту, румянятся и тают, стихает щебет ласточек, гомон грачей вокруг берез, но с угора звонки переливы девичьих голосов по-прежнему:

Да уж снаряжены: в косах ленты, парчовые кокошники в бисере, перламутре, кофты шелковые, сарафаны своетканые!

Трудно удержаться, мысленно воскликнешь: столько всего — выгон коров на обогрев или поскотину, купанье коней, песенные обходы дворов, в церквах молебны и бой колоколов, за околицей хороводы — и это в один-два дня?

Еще праздничное столованье, гостьба. Да казенка разве ж заперта, у трактира над дверьми, чай, зазывна елова веточка…

Иной чешет в затылке, на чужое гулянье глядючи:

— Выпил бы на Егорья вина косушку, да нет ни полушки.

— Пойдем по росу! — толк его в бок кум-куманек, о празднике тоже безденежен.

Егорьевские росы пользительны: телешом покатайся, нагой в них искупайся, такову получишь с них резвость, побежишь озябши, верхом на коне не сустичь! Роса эта и для скота сытна: «На Егорья роса — не надо овса».

Поди не помешал бы овес, где его токмо взять, в сарае даже сена ни клочка: «Кормов хватает у дурня до Юрья, у разумного до Николы (22 мая)».

Чего там, не сладок исход пролетья. «На Руси два Юрья: один холодный (9 декабря), другой голодный».

Нынешний-то Юрий с мужика спрашивал — что на столе и что в яслях у скота? Того и чаешь, что обругают дурнем и станешь без вины виноват.

В Поморье говаривали, мол, уже с Великого поста «в рыбацком хозяйстве голоду-холоду — амбары стоят, наготы-босоты — грядки ломятся».

Просвет, однако, наметился. Отправлялись поморы на лов «егорьевской» селедки, со вскрытия Северной Двины метали сети на семгу, икряную «закрайку» и «залетку».

Пахарям земель Комелы, Кубены, Присухонья ленивая сошка подавала совет:

«Ясное утро на Егорья — лучше ранний сев; ясный вечер — поздний».

Огородницы Ростова Великого, Подмосковья знали сызмала:

«Сей рассаду на Егорья — будет капусты довольно».

Мещера, болотами богатая, прозывала Егорья комарником: расплод у кровопийц, воздух стоном стонет.

7 мая — Саввы.

Сразу два: «Савва на Савву глядит, тяжелому май-месяцу последнее жито из закромов выгребать велит».

Отсеемся, авось потом как-нибудь перебьемся!

Не в характере мужика-трудяги падать духом. На душе кошки скребут, пошучивал: «Про нашего Савву распустили славу, не пьет-де, не ест, зерном мышей кормит». «Всего у меня вдоволь, чего хочешь — того и просишь! — А дайка, брат, хлеба! Ну хлеб-то давно весь вышел, поди — возьми у Савки в лавке!»

Это верно: нужда вела «к Савке в лавку». Куда деться, шли в наймы поморы «на кабальный промысел», когда за ссуду на прокорм семьи, уплату податей подряжались сдавать добытое заимодавцу на его условиях. «Работа дается трудно, ценится легко».

8 мая — Марк.

В устных календарях — ключник.

Женский мир в хлопотах перед переселением из тесных зимовок, прирубов с печами, в летние неотапливаемые горницы, светелки.

«Небо ярко — бабам в избе жарко». Под звяк ключей отпирались сундуки-укладки, клети. Для просушки, проветривания развешивали одежду, постельное белье, зимние тулупы, полушубки, обувь. Валенок на колу — чем не примета пролетья!

Погоить жилье — первая забота ежедень.

Да-да, бывало, не подметя избы, спать не улягутся. Чисты полы, ангелы во сон к тебе придут, на сору-мусору не споткнутся.

Пели, говорят, в эти дни дождикам славу, жаль, мотив забыт и слова в веках порастерялись.

«Даст небо дождь, а земля — рожь».

«Малый дождь землю грязнит, большой — очищает».

Марк — рубеж перемен, так как у него ключи от благодатных дождей и к нему «валом валят певчие птахи стаями».

Лужок утром в росе размокрехонек. У гумен оглашенно свистят дрозды. Залесья через Гольцовское поле, через Митин ложок перекликаются: «Ку-ку…» «Ку-ку!»

Отзывались вещуньям месяцесловы:

«Кукушка до Егорья кукует — скот падет».

«На одетый лес кукушка прилетела — доброе лето».

Присухонские низины, поемные емецкие, холмогорские луга залиты, и шире разливы, подпитываемые водой озер, малых рек, вышедшей из берегов Вычегдой.

Гуси, утки, лебеди, гагары и гагарки, чайки-моевки, бурмистры, кайры, гаги — волнами, по воздуху и вплавь продвигаются стаи заселить тундру, побережье, скалистые острова Ледовитого океана. Следом прихлынут кулики: пестреть краю «полуночного солнца» разноцветьем оперения, шуметь многомиллионным разноголосьем птичьих базаров и гнездовий!

Марк — «ключимая весна», то есть близкая к завершению.

9 мая — Стефан Великопермский.

В гордость Северу это имя, с древности почитаемое Русью.

Присухонье, Подвинье в века седые подвергались нападениям лихих соседей: новгородцев и особенно воинственных князьков-феодалов, племен из-за Урала, с Печоры, Камы. Недаром у нас на Городишне стояла крепость, по-старому город. Да в Бобровском, в Брусенце — три города в самом что ни на есть деревенском углу. Разве от хорошей жизни их содержали предки?

Стефан родился в Устюге, предположительно в 1345 году. Измлада преподобного влекло к книгам. Получить образование Стефан ушел в Ростов Великий, принял постриг в Григорие-Богословском монастыре, известном богатой библиотекой, ученостью монахов. Задавшись жизненной целью принести просвещение народам Великой Перми, молодой инок изучал языки и, составив для народа коми (зырян) алфавит, делал переводы Священного Писания. Не с мечом — со словом любви и благодати, с книгами Стефан в 1376 году отправился в земли беспокойные, враждебные Московскому государству. Рискованное предприятие: скольких последователей Стефана постигла насильственная смерть!.. Устюжанин, с детства знакомый с бытом, нравами таежных племен, смог увенчать дело успехом. В лесной языческой стороне появились школы, первые церкви. Степанко-Бог, его добром поминали пермяки столетия спустя. Обширнейшие территории благодаря подвигу святителя Стефана приобщились к христианской культуре.