Наталия Николина - Массовая литература сегодня

Языковые сигналы исторической эпохи, однако, как правило, употребляются непоследовательно; ср.:

– Сын мойприходской священник слегка похлопал его по плену. – Встань с колен, человече! Встань!

– Что-то еще, сыне ? – ласково спросил он (К. Вронский. Сыскной воевода).

Речь персонажей в результате часто представляет собой смешение просторечных слов, диалектизмов, устаревшей лексики и фольклорных формул. Например:

– Побаюй тебя, княже, Радегаст спокойным сном! – это женщина, за поневу которой держится, опуская долу глаза, светловолосая девочка…

Мостники переглянулись, потоптались на месте.

– …У нас ить семьи у всех есть – пить просют… Но коли дело к войне, коли след себя защитить, как же в стороне живать. Мы готовы, княже… (С. Самаров. След сокола).

Наряду со средствами создания исторического колорита, в тексте историко-авантюрного романа могут использоваться и лексические сигналы изображаемого локуса,которые также выполняют характерологическую функцию. Это, как правило, иноязычная лексика; ср.: Подоспевшие из соседней усадьбы люди херсираКнута поставили стол, женщины приготовили граут: Драккарымирно покачивались на волнах (О. Григорьева. Набег).

В том случае, если в тексте используются элементы стилизации, нередки ошибки в употреблении слов и особенно грамматических форм. Так, например, автор романа «Мечник Сашка» – Евгений Кузнецов – слабо представляет себе историю русского литературного языка, соотношение древнерусского и церковно-славянского языков; см. следующий комментарий в авторской речи: Он (Отец Нифонт)… отнекивался по-книжному, на старославянском, каким в народе давным-давно не пользуются… (действие романа происходит в период княжения Ивана Калиты). В речи персонажей этого произведения, как и в речи повествователя, встречаются многочисленные грамматические ошибки, отражающие незнание форм древнерусского языка. Например:

– Аз грешен есть!, (вместо формы 1-го лица есмь употреблена форма 3-го лица есть)',

ОтчеСильвестр… круто развернулся;…Он… поцеловал руку у отчеНифонта и присел на лавку только после второго приглашения (форма звательного падежа употребляется в позиции других падежных форм).

Ошибки в употреблении грамматических форм древнерусского языка сочетаются в историко-авантюрных романах с не менее частыми анахронизмами в речи персонажей. Например:

– Слышь, богатырь, – обратился я к раззяве караульному, красневшему битым ухом у нас за спинами. – Ты покуда конька моего напои, а мы с твоим отцом-командиромдуму подумаем, как вас обоих из этой беды выручить… Ну, ну, не куксись, не помирай раньше смерти (Е. Кузнецов. Мечник Сашка);

– Хорошо, что ты честен, Отрепьев, – усмехнулась Ксения (Годунова) и решила поумерить его барские замашки – Как можно назвать банальнойжизнь, в которой страдал мой батюшка… (О. Духова. Царевна без царства); Подумать только – каких… лошадей можно будет купить в этом мировом центре торговли (Новгороде) на тот самый рубль! (Р. Святополк-Мирский. Заговор князей); Ты вправе считать меня дезертиром, князь, ты вправе наказать меня… но я не могу больше участвовать в грабежах и насилиях, которые тут творятся (Р. Святополк-Мирский. Заговор князей). Так, например, слово дезертир появилось в русском языке только в Петровскую эпоху. Впервые оно зафиксировано в начале XVIII в. В романе же оно неоднократно повторяется в речи людей XV века.

Образы героевисторико-авантюрного романа, как и других произведений массовой литературы, схематичны. Как правило, они наделяются одним доминирующим признаком, обозначения которого варьируются в тексте, при этом сохраняется жесткая оппозиция «положительные – отрицательные» персонажи. Для последних характерны такие устойчивые признаки, как коварство, жестокость, трусость или слабость воли, корыстолюбие.

Главный геройисторико-авантюрного романа наделяется такими качествами, как бесстрашие, преданность Родине, верность долгу, благородство. Он достаточно легко преодолевает встречающиеся на его пути трудности, побеждает власть случайностей, разоблачает заговоры и козни врагов и оказывается способным повлиять на судьбы государства. Таковы, например, друзья-гардемарины в известном цикле романов Н. Соротокиной.

Противопоставление персонажей может также опираться на прямолинейно определяемые этнические характеристики. Например:

Уклис стояла на месте, не уходила. Стреша, как богиня, взирала на остолбеневшую овцу. Действительно, Уклис была поражена! Это показывали ее покорные глаза, прикованные к Стреше. Русская… властно рассмеялась в подурневшее лицо мерянки… Кто она есть? Просто очень красивая самка! Верно, и вся краса теперь в прошлом… А она, Стреша, – сильная русская женщина с обнаженным мечом в руке! (А. Кутыков. Первый великоросс).

Современный исторический роман, представленный в массовой литературе, взаимодействует с другими ее жанрами, прежде всего с романом фэнтези, детективом, любовным романом. Поэтому в основе повествования часто лежат сюжетные ситуации альтернативной истории или «криптоистории» (см., например, романы О. Духовой «Царевна без царства», «Опальная княжна», роман Е. Кузнецова «Мечник Сашка»), Одновременно в исторических романах широко используются стереотипные для любовных романов ситуации («Белая рабыня» М. Попова, «Сибирский аллюр» К. Вронского, «Казанская роза Ивана Грозного» К. Вронского и др.). В последнее время интенсивное развитие получает и жанр исторического детектива. Так, сюжетную основу романа К. Вронского «Сыскной воевода» составляет расследование убийства воеводы Ярослава Мудрого. Следы этого преступления уходят в далекое прошлое персонажей. Следствие ведут воевода Бермята и священник отец Николай, которые в финале романа в духе произведений Агаты Кристи и раскрывают правду всем собравшимся в тереме воеводы, указывая на истинного убийцу.

Как и в текстах других произведений массовой литературы, в историко-авантюрном романе используется множество штампов и речевых клише, встречаются случаи нарушения нормативной сочетаемостилексических единиц, неточные обозначения реалий и действий, в ряде случаев имеет место и стремление авторов к банальной «красивости». Например:

У самой вершины холма она остановилась, образовав на мгновение вместе со своей лошадью романтическую и величественную конную статую; Белокурые волосы элегантно рассыпались по точеным плечам; В длинных, поразительно светлых волосах Элен… изящно запуталось несколько листьев и травинок; И без того наследственно бледное, как у отца, вытянутое лицо юноши побелело совершенно (М. Попов. Белая рабыня); Оружные славяне бродили сами по себе в прострации лесного царства (А. Кутыков. Первый великоросс); У Волконской вдруг настежь распахнулись веки, старуха, метнувшись вперед, вырвала из полу по верну того к Ксюше Шуйского поводья и снова вся завалилась назад, тяня за собой лошадиные шеи и трепеща – «тпр-р-р-у» – до отчаяния мягкими губами (М. Крупин. Великий самозванец).