Ласло Мохой-Надь - Telehor

В 1934 году Мохой-Надь написал письмо «Дорогой Каливода» (которое потом стало ключевым текстом первого выпуска журнала «Telehor»). Там он объясняет причины своего стратегического отхода от художественной практики, ориентирующейся на новые СМИ, и возвращения к живописи. Нас не должно удивлять, что в 1934 году Мохой-Надь решил высказаться о конфликте между новыми и традиционными СМИ: ведь как раз в это время он был занят подготовкой нескольких выставок своих работ в Париже и Голландии.

О содержании журнала «Telehor»

Отбор текстов для журнала «Telehor» осуществлялся прежде всего в соответствии со стратегическими задачами. За предисловием Гидиона о положении современного искусства и той роли, которую играет в нем Мохой-Надь, следуют три статьи самого Мохой-Надя. В статье «От пигмента к свету» автор однозначно заявляет: «Наши знания о свете <���…> то есть об элементарных основах оптической художественной выразительности , еще очень скудны». Он предсказал – для эпохи электричества – не только развитие от живописи к «световой игре», но и богатство «других новых оптических переживаний, способных сильнейшим образом потрясти зрителя». В статье «Фотография, объективная форма зрения нашего времени» Мохой-Надь выступает за интенсивную тренировку чувственного восприятия, поскольку совершенствование техники приводит к «физиологической трансформации наших глаз». Он констатирует тот факт, что «в материальных средствах фотографии еще таятся необыкновенные возможности», и завершает статью предсказанием – которое станет знаменитым благодаря Вальтеру Беньямину, – что «в будущем не только человек, не умеющий читать и писать, но и тот, кто не умеет фотографировать, будет считаться безграмотным». Что же касается статьи «Проблемы нового фильма», то и в ней Мохой-Надь демонстрирует решимость выйти за пределы обычных для его эпохи методов использования СМИ: «Ответственность за выбор правильной рабочей программы будет возрастать по мере развития технических приспособлений, связанных с кино и с другими видами коммуникации и выразительности (радио, телевидение, телефильмы, телепроекции и т. д.)». При этом центральная роль отводится техническим специалистам: «Благодаря по-новому составленной рабочей программе они тоже стали бы поборниками новой, прежде неведомой формы творчества, совершенно новых выразительных возможностей». К этой статье присовокуплено «Дополнение», написанное в Лондоне в 1935 году специально для журнала «Telehor». В нем рассматриваются проблемы, связанные со звуковым кино и с цветным фильмом (еще только зарождающимся); а заканчивается все провокативной фразой, важной и для понимания положения самого Мохой-Надя в эмиграции: «Это большая ошибка: думать, будто мы не способны выманить, выколдовать из сегодняшней жизни воздействующую на наши чувства красочность».

В трех этих статьях еще раз излагается точка зрения, которая уже высказывалась в первой книге Мохой-Надя «Malerei, Photographie, Film» («Живопись, фотография, фильм», 1925): что оптические искусства используют в качестве исходного материала свет и что существует множество визуальных средств выразительности: начиная с живописи, фотографии и фильма и вплоть до искусства, оперирующего светом как таковым, – нового искусства, которым современные художники тоже должны заниматься, используя все доступные им технические возможности. Со времени публикации книги эти тексты неоднократно перерабатывались и издавались в различной форме на немецком, венгерском, чешском, русском, английском и других языках – по всей Европе, в Японии и США. Постоянный пересмотр своих идей был обычным для Мохой-Надя способом работы. Можно даже утверждать, что после периода интенсивного создания теоретических текстов в 1922–1924 годах Мохой-Надь посвятил свою дальнейшую жизнь развитию сформулированных в этих текстах идей, которые вновь и вновь излагал, в переработанном виде, в многочисленных статьях и в книгах: «Живопись, фотография, фильм» (1925), «От материала к архитектуре» («Von Material zur Architektur», 1929, по-английски она вышла под заголовком «The New Vision», «Новое ви́дение») и «Ви́дение в движении» («Vision in Motion», посмертно, 1947). Обе последние работы после войны использовались в североамериканских колледжах и университетах как основополагающие учебные пособия по дизайну.

Собранные в журнале «Telehor» статьи Мохой-Надя дополнены его же киносценарием «Курица, она и есть курица», написанным по мотивам рассказа Курта Швиттерса «Августа Болте» и помещенным непосредственно перед послесловием Каливоды. Присутствие этого сценария свидетельствует как об интересе его автора к искусству кино, так и о восприимчивости чешского авангарда к сюрреализму. Для читателя это еще и возможность получить некоторое представление о богатстве кинематографических идей Мохой-Надя в ту эпоху.

«Дорогой Каливода»

Как и в других вошедших в «Telehor» текстах (созданных в разное время на протяжении тех пятнадцати лет, когда Мохой-Надь работал над новой эстетикой), в письме Мохой-Надя «Дорогой Каливода», которое помещено сразу после предисловия Гидиона, речь идет об определении позиции – позиции не только собственного творчества, но и художественного авангарда в целом: здесь мы найдем ту же, что и в статьях, строгую объективность, с какой Мохой-Надь теперь противопоставляет старым искусствам новые СМИ; ту же аналитическую избыточность в перечислении их «необыкновенных возможностей»; ту же ориентированную на будущее тональность. И, подобно другим текстам, вошедшим в «Telehor», этот текст тоже отталкивается от современности.

Это письмо свидетельствует о решимости Мохой-Надя заняться осмыслением опыта авангарда – в момент, когда политическая констелляция в Европе становилась все более угрожающей. Мохой-Надь говорит здесь как живописец, который столкнулся с процессами трансформации, запущенными современными СМИ, и хочет заново набросать программу тех будущих, связанных с этими новшествами, насущных общественных изменений, о которых на протяжении двух последних десятилетий говорили европейские художники и интеллектуалы.

Даже если в письме, открывающем «Telehor», вы почувствуете налет меланхолии, то меланхолия эта просветлена ясным анализом современного положения и, главное, своеобразным парадом как достижений, так и будущих задач художественного авангарда. Мохой-Надь берется определить свою позицию в поле пересечения таких сил, как художественный потенциал и процесс технического производства, индустриализм и революционные идеи, материальная культура и реакция публики. Он таким образом дает многоплановый ответ на поставленный в самом начале вопрос, который в последних строках письма формулирует еще раз, теперь подчеркивая присутствующий в нем контраст: «почему я – помимо экспериментов со светом – продолжаю писать картины».