Светлана Адоньева - Традиция, трансгрессия, компромисc. Миры русской деревенской женщины

Конечно, даже если текст конформен патриархальным нормам, это не значит, что исполнители и слушатели должны соглашаться с утверждением, которое он содержит. Например, во время исполнения и певцы, и слушатели могут сокрушаться или выражать несогласие с поступками персонажей [80]. В наши дни, когда эти песни поют женщины второго и третьего поколения, ностальгия создает дистанцию между исполнителями и содержанием песни, и хотя эта дистанция может порождать ироническое отношение к тексту, так происходит не всегда. Исполнительницы редко смеются над песнями; чаще, когда женщин спрашивают о них, они пересказывают песню и добавляют: «так бывает» или «это и правда было». Иногда в ответ на вопрос они могут сказать, что песня о «грустном» или «плохом», но никогда пение этих песен не портит настроения группы. Эта позиция отражается в комментариях Лидии Панкратовны: «Это житейское», «Это про всю жизнь. Про всю жизнь». Когда мы спрашивали Лидию и других, что они имеют в виду, по ответам становилось понятно, что песня выражала те же чувства, которые им приходилось испытывать в жизни: печаль, одиночество, влечение, любовь.

В конформных мелодраматических песнях могут изображаться глубоко переживаемые эмоции; ирония же заключается в том, что героиня зачастую лишена возможности выразить себя и свои собственные переживания и чувства. Нехватка самовыражения включает в себя широкий спектр средств, от «немоты» до символического языка жестов. В песнях, где повествование ведется от лица мужчины, речь женщины-жертвы обычно не передается. В качестве примера можно привести песню «Ехали солдаты», которую исполняли в селе Красное Рязанской области на День призывника и День ветерана. В этой песне жена изменяет мужу; только свекровь выступает в ее защиту, прежде чем обманутый муж отрубает жене голову. Подобное наказание отражает мелодраматическое мировосприятие, которое полностью совпадает с патриархальными установками: в этой песне, как и в русском эпосе, и в балладах и романсах, женская неверность заслуживает смерти, потому что она угрожает самим основам патриархальности [81]. Безмолвная и виноватая женщина из песни «Ехали солдаты» – типичный персонаж старых баллад:

Одной из важнейших категорий многих конформных песен является категория судьбы или доли, на основании которой утверждается традиционная точка зрения, по которой при рождении каждый человек наделяется долей от общего блага. Никто не может изменить свою судьбу или повлиять на нее; она предопределена свыше [Левкиевская 1999: 114]. И вместе с тем Бог выступает тем адресатом, к которому женщина обращается, чтобы переменить свою злую долю, а также взывая к справедливости и защите тех, кто ей дорог. Например, героиня песни «Уродилась я» родилась красивой, но так как она бедная и не имеет поддержки семьи (сирота), у нее мало шансов выйти замуж. Она обращается к Богу за помощью:

Одна из версий этой песни исполняется злодейкой в фильме 1953 года «Свадьба с приданым»: в фильме песня символизирует отсталое, исполненное предрассудков кулацкое крестьянство. Отрицательный персонаж в фильме говорит на диалекте, носит на голове вязаную шаль, гадает на картах и торгует ягодами на рынке – фигура, с которой деревенские женщины старшего поколения по всей России легко могли бы себя идентифицировать.

Несмотря на негативные коннотации песни в этом ортодоксально советском фильме, она по-прежнему популярна среди сельских жителей пенсионного возраста. Народный хор д. Ермолово Рязанской области исполнял одну из ее версий на праздничной встрече с этномузыковедом из Москвы и группой американцев (1995 г.). Группа из шести женщин и двух мужчин пела в местном стиле, с запевалой; когда вступал хор, большинство голосов пели более низкую, «басовую» партию (мужчины пели на октаву ниже), а одна певица исполняла сложно орнаментованную высокую партию – подголосок. Когда песня закончилась, самая старшая исполнительница (ей было восемьдесят лет), которая и вела подголосок, повторила последнюю строку, обращаясь к себе самой: «У меня, у сироты, – никого на свете». Гармонист ответил: «И никто тебе не нужен». Пораженная его ответом, она переспросила: «Что?» Он сказал ей: «Слишком поздно». Женщины принялись ее защищать: они утверждали, что лучше иметь кого-нибудь в доме, чтобы было с кем поговорить.

Очевидно, что текст песни лично касался всех женщин, участвовавших в хоре. Для женщин этого поколения, переживших войну, в песне затрагиваются реальные проблемы – их одиночество: многие мужчины из их семей погибли во время войны. Модлески пишет, что ежедневный просмотр сериалов женщинами на Западе создает «воображаемую общность» для тех, кто «испытывает слишком сильное одиночество» [Modleski 1982]; мы же можем сказать, что для русских деревенских женщин песни (наряду с телесериалами) служат реальной основой создания общности. В приведенном случае комментарии участниц хора свидетельствуют о том, что для них то переживание, о котором говорится в песне, составляет их общий женский опыт. Этот конформный текст воспроизводит общий сюжет неагентивности (пассивности) женского субъекта не только в отношении брачного выбора, но и в отношении жизни в целом: возможность счастья определяется не личными действиями, но внешними обстоятельствами, например благосостоянием семьи девушки.