Андрей Зорин - Появление героя. Из истории русской эмоциональной культуры конца XVIII – начала XIX века

Ему казалось, что старый друг и младший брат слишком серьезно относятся к его прегрешениям, в то время как его новые друзья воспринимают их недостаточно серьезно. Так оно, конечно, и было. Получив из Вены известия о новом увлечении Тургенева, Александр Булгаков писал брату из Неаполя:

То, что ты мне говоришь о Тургеневе, довольно меня удивляет, мне кажется, что он не для того создан, чтобы куры строить, и комплименты его должны быть слишком учены и высокопарящи. Но кого не развяжет проклятая любовь? (Булгаков 1899: 10–12)

Образ Тургенева в этом письме восходит к комедийному амплуа влюбленного педанта (см., например: Calder 1993: 113–122). Во второй половине XVIII века этот персонаж был с особым успехом выведен на сцене в комедии Фавара «Девушка, за которой плохо приглядывали, или Влюбленный педант» (cм.: Favart 1760). Пламенный шиллеризм выглядел в глазах Булгакова книжным занудством, и он не отказал себе в удовольствии поупражняться в остроумии насчет старого приятеля:

Неизвестный художник. Портрет Андрея Ивановича Тургенева. Вена. 1802

Подлинно не могу не смеяться, воображая себе Тургенева влюбленным, которого я не инако видал как с длинною косою, с полно-открытым лбом, с двенадцатью пуговицами у колен на штанах и престрашными пряжками разного фасона и проч.; но чего не делает любовь. Косу он, вероятно, отрезал и дал своей любезной, ежели не залогом нежности своей, то, по крайней мере, на парик. Что касается до пуговиц, то он видел, верно, сам неудобство их (Булгаков 1899: 13).

В этом кругу Андрей Иванович чувствовал себя очень неуверенно. «Сейчас пошла отсюда Фанни, – записал он в дневнике 16 ноября. – Мы смеялись над ее упреками Булг<���акову> и пр. Но естьли она в самом деле влюблена в него, что очень быть может, то не смеется ли она мне? – И тогда!» (1239: 28) Через несколько дней он узнал от своей возлюбленной «тайну», которая его «очень беспокоила», но признался, что «она сама сделалась интереснее от того» (Там же, 32) в его глазах.

Документ, сохранившийся в семейном архиве Булгаковых, позволяет нам с высокой степенью вероятности идентифицировать венскую подругу Тургенева:

А Monsieur Constan…tin Bulgakoff, le sien, le mien et le notre par Excellence.

Je crois que nous sommes sur un pied assez tendre pour que je puisse aussi vous témoigner ma joie sur l’arrive de ce frѐre dont vous nous parliez tant. Si la Pse s’avisoit de lui faire des coteries alors je vous permettrai de vous en dédommager avec moi. Représenté vous, que être folle vouloit se livrer de son lit et faire chercher un fiévre pour courir aux 3 couronnes. Le Plaisir de vous voir dans votre moment de bonheur l’auroit empartié même sur ma réputation mais mon amitié pour des (одно слово в углу листа утрачено. – А.З.) m’a donné de la Raison pour toute V. On vient par une sottise de renvoyer Anstet, si hazard il étoit chez vous renvoyez nous le, la gouvernante est au spectacle, vous vous en apercevois aisément par mon billet.

Adieu mon cher petit Boulgakoff, le notre s’entend, jusqu’à présent, je vous donne en adieu 90 chiquenaudes, 39 soufflets, 60 coup de poing et un b… (baiser. – А.З.) pour guérir tous cela.

La Barone de Montailleur, répudié par Brizzi, abandonné par Frédéric Guillaume [Господину Констан…тину Булгакову, своему, моему и, в особенности, нашему. Я полагаю, что мы на достаточно дружеской ноге, чтобы я могла тоже засвидетельствовать вам свою радость по поводу приезда вашего брата, о котором вы нам столько рассказывали. Если к<���няжн>а задумает его захватить, я разрешу вам возместить убыток со мной. Представьте себе, что безумное создание захотело подняться с постели и бежать в 3 короны искать на свою голову горячку. Удовольствие увидеть вас в счастливый момент могло бы взять верх даже над моей репутацией, но мои дружеские чувства к (одно слово в углу листа утрачено. – А.З.) дали мне причину все <���одолеть?>. Здесь по глупости отослали Анштета, если он случайно у вас, отправьте его снова к нам, провожатая на спектакле, вы ее легко найдете по моему билету. Прощайте, мой маленький Булгаков, наш, разумеется до сих пор, посылаю вам на прощание 90 щелчков, 39 пощечин, 60 ударов кулаком и один п… (поцелуй. – А.З.), чтобы все это излечить. Баронесса де Монтайор, отвергнутая Брицци, оставленная Фридрихом-Вильгельмом (фр.)] (ОР РГБ. Карт. 110. Ед. хр. 2. Л. 1–2 об.).

Андрей Иванович здесь не упоминается, но количество совпадений между обстоятельствами, известными из его дневников и писем, и содержанием этой записки исключительно велико. Из нее явствует, что баронесса де Монтайор была своим человеком в кругу молодых российских дипломатов. Помимо адресата, она хорошо знала Ивана Осиповича Анштета, советника русского посольства, начальника и приятеля Булгакова и Тургенева (см.: 1239: 7).

Приглашение прийти в гостиницу «Три короны» (на ее месте сейчас находится отель с тем же названием), ответом на которое служит записка, показывает, что баронессе, невзирая на репутационные издержки, уже доводилось навещать молодых людей (ср.: «Сейчас пошла отсюда Фанни»). Их общение каким-то образом связано и с театром, где адресаты должны были разыскать приятельницу или служанку отправительницы. Антонио Брицци, упомянутый в записке, был ведущим тенором венской императорской оперы (см.: Rice 2003: 168) [145]. Именно в театре Булгаков и Тургенев познакомились с «тирольской красавицей».

Записка, при всей ее вызывающей игривости, вряд ли могла быть написана возлюбленной адресата. Баронесса только предполагает, что она на «достаточно дружеской ноге» с Константином Яковлевичем, чтобы обратиться к нему с подобным посланием, а назвав его «мой Булгаков», дважды поправляется и прибегает к формулировкам «наш в особенности» («notre par excellence») и «наш, само собой разумеется» («notre, s’entend»), лукаво добавляя, что ее адресат был «нашим» «до сих пор». Если вспомнить, что Тургенев ревновал Фанни к другу, то записка идеально вписывается в этот рисунок отношений. К тому же Андрей Иванович ранее «насчитал» в отправленном ему письме «3000…». Очевидно, что ему приходилось складывать цифры, разбросанные по тексту. В приведенной записке использован тот же прием, причем слово b (поцелуй) тоже заменено точками. Похоже, что Булгаков, позавидовав, в шутку попросил поцеловать и его и получил в ответ положенные щелчки, пощечины и удары, смягченные все же одним поцелуем.

И, наконец, записку несложно датировать. Александр Булгаков приехал в Вену 21 декабря по старому стилю. Тургенев в этот день написал в дневнике: «Сегодни ввечеру, пришедши от Тир<���ольши> (которая par paranthѐse [в скобках (фр.)] опять больна), нахожу дома Александра Булгакова. Очень ему обрадовался» (1239: 45 об.). Ранее Андрей Иванович писал Кайсарову о «горячке» Фанни. Именно на «горячку» ссылается баронесса, объясняя, почему она не может присоединиться к дружеской компании.

Род баронов де Монтайор происходил из Савойи и не был особенно знатным. В начале XIX века этот титул носил Пьер-Клеман Фонсет, который был внуком торговца тканями и кожами, – первым в семье дворянство получил его отец (cм.: Nicolas 1978 II: 906–909). Как это часто бывало в подобных случаях, Фонсет де Монтайор были очень богаты, что, возможно, и позволило Пьеру-Клеману породниться с настоящей аристократией – его жена происходила из старинного итальянского рода де Ру, или Руффо (Foras 1992: 404). В 1792 году, когда Савойю заняла революционная французская армия, де Монтайоры вынуждены были эмигрировать, предварительно вывезя свое немалое состояние, – по словам одного из современников, Пьер-Клеман переправил в Женеву «все богатство королевства» (Nicolas 1978 II: 826).