Виктор Поротников - Дарий

– Отец, как ты можешь утверждать такое? – возмутился Дивирам. – Ведь это все слухи. На самом деле Камбиз поранился о свой меч, упав с коня, отчего и умер. Есть даже свидетели этого.

– Уверен, эти свидетели сами закололи Камбиза, придумав историю про коня, – усмехнулся Оройт, который имел возможность убедиться в порочности человеческой природы, когда был телохранителем Кира. – Мне смешно слышать твои наивные речи, сын мой. Ибо яснее ясного, что Камбиза убили по воле Бардии. Бардия же был убит по воле Дария, а может, и Гистаспа. Не зря ведь по всей Персии вспыхнули восстания сразу же после смерти Бардии, который, в отличие от Камбиза, был достоин царской тиары.

Теперь Дарий, по сути заново завоевавший державу Кира, вознамерился наказать скифов за их извечную непокорность персидским царям. Может, Дария в этот поход толкает неуемная гордыня, а может, его вынуждают к этому те, кто возвел его на трон. Я не могу утверждать это точно. Скажу лишь, что более глупой затеи и придумать нельзя. Дарий сам погибнет и погубит войско. А ты, сын мой, упрекаешь меня в неповиновении. Своим неповиновением я сохраняю свое войско и твою жизнь, кстати, тоже. Ведь если бы я выполнил приказ Дария, то посланный к царю отряд лидийцев пришлось бы возглавить тебе.

– А если Дарий победит скифов и, вернувшись в Персию, призовет тебя к ответу, что тогда? – спросил у отца Дивирам.

– Я скажу Дарию, что ничего не знал о его приказе, только и всего, – пожал плечами Оройт.

– Но царский гонец… – начал было Дивирам, который видел Дариева посланца своими глазами.

– Какой гонец? – Оройт сделал недоумевающее лицо. – Я не видел никакого гонца. И ты не видел. – Оройт повысил голос. – И никто в Сардах не видел.

– Так ты убил царского гонца! – вскричал Дивирам. – Зачем ты сделал это, отец? Ты же знаешь, такое не прощается никому.

– Надеюсь, ты не станешь лить слезы по какому-то гонцу, – скривил губы Оройт. – И вообще, сын мой, забудь про Дария. Его нет больше. Его царствование закончится в скифских степях… Лучше послушай, что я придумал. – Оройт усадил сына рядом с собой, обняв его за плечи. – Когда распространится весть о смерти Дария, я с войском двинусь на Вавилон. Возьму в жены дочерей Кира и сам стану царем. А тебя, сын мой, я сделаю сатрапом Ионии и Лидии. Ну, что скажешь?

Дивирам печально вздохнул, глядя на улыбающееся самодовольное лицо отца. Теперь ему стало понятно, почему отец вдруг окружил себя пышной свитой и тысячью телохранителей, дав им название «бессмертных». Он даже одел и вооружил их на манер царских телохранителей.

– Отец, не забывай, что кроме тебя есть и другие сатрапы, – выразил опасение Дивирам. – Вряд ли они одобрят твою затею. Даже твой друг Митробат будет против.

Митробат был сатрапом Вифинии и Фригии Геллеспонтской, эта провинция соседствовала с Лидией.

– Много ты понимаешь, – проворчал Оройт. – Как раз Митробат-то меня поддержит.

Был у Оройта верный человек, родом лидиец. Звали его Мире, сын Гигеса. Этот лидиец три года назад помог Оройту заманить в ловушку самосского тирана Поликрата.

В большую силу вошел Поликрат. Его корабли с черным вепрем на красных парусах наводили ужас на эллинов, живущих не только на островах Эгейского моря, но и на Азийском побережье. Воевать с Поликратом Оройт не мог, поскольку у него не было боевых кораблей, а переправиться с войском на Самос на грузовых судах не осмеливался, зная мощь Поликратова флота.

Тогда Оройт пустился на хитрость. Через посредство Мирса он затеял переговоры с Поликратом, выражая готовность разделить с ним свои сокровища. Якобы воцарившийся Бардия собирается лишить Оройта лидийской сатрапии. Чтобы досадить Бардии, Оройт и задумал уступить половину своих богатств Поликрату с условием, что тот будет досаждать новому лидийскому сатрапу пуще прежнего.

Прежде всего Поликрат отправил в Сарды доверенного слугу, чтобы слуга своими глазами увидел, насколько богат лидийский сатрап. Оройт подготовился к этому заранее. Он велел набить камнями чуть ли не доверху восемь больших сундуков, а сверху присыпать золотыми монетами и драгоценными камнями. Оройт сам открывал сундуки перед посланцем Поликрата, который остался весьма доволен увиденным. После этого Поликрат с большой свитой прибыл во владения Оройта, чтобы заключить с ним негласный договор и принять в дар половину его сокровищ. Однако Поликрат угодил в руки палача, а почти вся его свита попала в рабство. Лишь немногих самосцев, сопровождавших Поликрата, Оройт по просьбе Дивирама отпустил домой, чтобы те поведали согражданам о кончине Поликрата, прослывшего любимцем богов.

Впоследствии об этом поступке Оройта ходило много разных слухов и кривотолков.

Эллины, пострадавшие от Поликрата, прославляли лидийского сатрапа: мол, как ловко он без войны покончил с самым прославленным морским разбойником. Персы, за небольшим исключением, полагали, что Оройт поступил бесчестно и тем самым опорочил не только себя самого, но и бросил тень на всех персов вообще. Теперь самосцы – и не только они – будут думать, что персы предпочитают побеждать врага коварством, а не храбростью.

Доверяя Мирсу, как никому другому, Оройт тайно отправил его в Бактрию, дабы тот удостоверился на месте относительно намерений Дария. Хорошо, если Дарий ушел в поход на скифов, не дожидаясь подкреплений из Лидии. Но если перед тем как идти на скифов, Дарий вознамерится выяснить, почему Оройт не выполнил его приказ, тогда лидийскому сатрапу неминуемо придется держать ответ перед доверенными людьми царя. А этого Оройту ох как не хотелось! Он знал, что в окружении Дария есть люди проницательные, обмануть которых вряд ли удастся, как есть и люди вспыльчивые, скорые на расправу.

Возвратившийся из Бактрии Мире успокоил Оройта.

Дарий повел войско во владения саков-тиграхауда, так и не дождавшись отрядов ни из Лидии, ни из Египта.

Осмелевший Оройт послал гонца в город Даскилий, столицу Вифинии, приглашая своего друга Митробата на охоту.

Невысокие Мисийские горы, густо поросшие лесом, были полны всякой дичи.

У Оройта и Митробата были свои излюбленные места охоты. Причем Митробат любил охотиться на оленей с луком и верхом на коне, Оройт же предпочитал выходить с дротиком на кабана.

Там, где шелестит бук, вздымая и опуская свои ветви под напором теплого ветра, где явственно стонет ель, сгибаясь под его порывами, где ясень дрожит, раскачиваясь, где мощно высятся дубы – там, в зеленом царстве на узкой тропинке, ведущей вниз по склону холма, Оройт решился заговорить с Митробатом о том, что давно вынашивал в своих планах.

– Я задумал стать царем, Митробат, – Оройт произнес это негромко, так чтобы не услышали идущие впереди слуги, которые вели под уздцы коней сатрапов и несли туши двух оленей, пораженных их меткими стрелами.