Василий Молодяков - Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

В ночь с 20 на 21 октября банкир-авантюрист Лео Декерс захватил мэрию Аахена, провозгласил Рейнскую республику с собой в качестве президента и обратился к Маттесу, который поспешил на помощь со своим войском. Похожие акции произошли и в других городах. С одобрения бельгийских оккупационных властей Маттес предложил создать конфедеративную Рейнскую республику из трех государств: северное со столицей в Аахене под контролем Бельгии; южное со столицей в Кобленце под контролем Франции; рурское со столицей в Эссене под контролем обеих держав; федеральной столицей предполагался Кёльн. Проект соответствовал реальной ситуации и получил негласное одобрение французов, но 23 октября бельгийцы приказали Декерсу и Маттесу немедленно очистить занятые здания, ссылаясь на приказ из Брюсселя (DTR, 159–168). Или из Лондона?..

Маттес перевез войско в Кобленц и объявил о создании собственного правительства. Боясь остаться не у дел, Дортен 3 ноября приехал туда же и после выяснения отношений с конкурентом добился уступок: Маттес стал не премьером, но «уполномоченным на Севере», Дортен – «уполномоченным на Юге» (DTR, 168–172). 23 ноября появилось сообщение о предстоящем создании «рейнского правительства» во главе с Аденауэром, лидером «легалистов», которые, по словам Барреса, «хотят получить благословение Берлина» и «не желают прослыть предателями» (GPR, 427; DTR, 187–188). Берлин уже доказал серьезность своих намерений жестким и оперативным подавлением выступлений коммунистов, нацистов и «черного Рейхсвера». Не дожидаясь прихода «пруссаков», ареста и суда, Маттес 28 ноября распустил правительство, которое так и не приступило к работе, и бежал во Францию.

30 ноября в Палате шли дебаты о Рейнской республике. Пуанкаре – не разделявший, как видно из его письма к Моррасу (LCM, 534–535), восторгов Барреса, – отмежевался от нее и получил поддержку большинства. Баррес вступился – не за вождей провалившегося путча, но за автономистские и сепартистские настроения и против действий Аденауэра, служивших, как он считал, «маскировкой для Рейха» (GPR, 347–351, 427–428). Он решил посвятить им отдельную речь и тщательно подготовился, составив более подробные записи, чем обычно (GPR, 352–365). «Нужно создать Рейнскую республику с согласия и одобрения народа», – вот его последние слова. Речь осталась непроизнесенной: 4 декабря Баррес скоропостижно умер от сердечного приступа.

Тем временем 1 декабря в Бад-Эмсе Дортен объявил об отставке Маттеса и своем «единогласном избрании» ему на смену, однако Рейнская комиссия уже на четвертый день вызвала его в Кобленц и предложила передать «полномочия» Аденауэру. Оставшись без поддержки, он капитулировал. Отделяться от Рейха Аденауэр не собирался, поэтому 23 декабря Дортену приказали ликвидировать «администрацию» и освободить все занятые его людьми общественные здания в обмен на гарантии безопасности и выезд во Францию. В новогоднюю ночь 1924 г. несостоявшийся вождь навсегда покинул Рейх (DTR, 174–175, 181–193).

Последним очагом сепаратизма оставался Палатинат (Баварский Пфальц), где заправляло «Свободное крестьянство» во главе с Францем Хайнц-Орбисом. 30 ноября Рейнская комиссия получила извещение о создании «автономного Палатината в составе Рейнской конфедеративной республики» с просьбой передать его в Париж. Ответ ожидался 10 января 1924 г., но накануне вечером Хайнц-Орбис, на котором держался местный режим, был застрелен. За этим последовали расправы с сепаратистами в Кайзерслаутерне и Пирмасенсе: названия двух городов стали для Морраса синонимом «предательства» Пуанкаре и «похоронным звоном по рейнской политике Франции» (МЕМ, cxxxix). 27 февраля зелено-бело-красный флаг Ренании был спущен с последнего общественного здания (DTR, 195–202).

Химера-на-Рейне стала историей. Дортен, местом жительства которому определили Ниццу, занялся адвокатурой, получил французское подданство, написал мемуары и скончался в 1963 г. в возрасте 83 лет. Он пережил нацистскую оккупацию – в отличие от Маттеса, арестованного, депортированного в Германию и умершего в 1943 г. в Дахау. Сегодня обоих помнят только специалисты – в отличие от Аденауэра, будущее которого едва ли мог предвидеть и он сам.

Пришла пора итогов. «Победа в Руре», которую апологеты сравнивали с «победой на Марне», оказалась пирровой, и надорвавшейся в экономическом отношении Франции пришлось согласовывать действия с Лондоном. Теперь монархисты осуждали не только внутреннюю, но и внешнюю политику кабинета. К началу 1924 г. разрыв стал очевидным.

Моррас критиковал Пуанкаре, «втайне стыдившегося, что он перестал выглядеть примерным республиканцем», и «ставшего в оппозицию к самому себе», по принципиальным мотивам: «Оккупация Рура должна была вернуть Германию в тот спонтанный хаос, который всегда является благом для мира, но Пуанкаре не использовал этот счастливый хаос. Он позволил Германии восстановиться. <���…> Баррес умер, – добавил он, – исчез источник советов и предупреждений, которые могли бы удержать Пуанкаре от роковой ошибки. <���…> Англосаксонский мир вернулся в Европу господином» (МЕМ, cxxxvii–cxxxviii, cxxxix).

Зато Доде перешел на личности, обвинив премьера в сокрытии правды о смерти 24 ноября 1923 г. своего старшего сына. По официальной версии, 14-летний Филипп Доде, отличавшийся нестабильной психикой, сбежал из дома (такое случалось и ранее), связался с анархистами и застрелился. Леон утверждал, что полицейские убили сына в отместку отцу, который обличал их за потворство «бошам», но сам не имел «скелетов в шкафу». «Доде опубликовал серию статей про политическую полицию, – сказал Баррес Рене Бенджамену. – Какая смелость! Какое геройство! Но несчастный не знает, с кем схватился. Рано или поздно они его убьют». Доде заявил, что премьер покрывает своего шурина Огюста Ланна, главу «Сюрте женераль» и организатора преступления, но суд отверг эти утверждения. Бесспорных доказательств убийства Филиппа Доде нет, но и официальную версию можно считать опровергнутой [213] Подробнее: André Seguin et Marcel Guitton. Du scandale au meurtre. La Mort de Philippe Daudet. Paris, 1925 (цит. Р. 14); PDD. P. 195–210; Roger Joseph. Trois crimes autour d'un massacre. Quand la République supprime ses “gêneurs”. Orléans, 1984. P. 26–37. Версия семьи Доде: LDD, 193–213; Madame Léon Daudet. La vie et la mort de Philippe. Paris, 1925; Georges Larpent. L'affaire Philippe Daudet d'après le réquisistoire de Scherdlin. Paris, 1926 (критика официальной версии); Me Durnerin. La vérité sur l'assassinat de Philippe Daudet. Paris, 1927 (петиция адвоката Л. Доде). Согласно «третьей версии», полицейские довели Филиппа до самоубийства: René Bréval. Philippe Daudet a bel et bien était assassiné. Paris, 1959. .

В продолжении этой истории переплелись трагедия и фарс. Таксист Шарль Бажо, в машине которого был обнаружен истекающий кровью Филипп, подал в суд на отца за клевету и выиграл дело: «толстого Леона» приговорили к уплате крупных судебных издержек и пяти месяцам тюрьмы. Даже после отклонения апелляции Верховным судом Доде отказался подчиниться закону. 10 июня 1927 г. он заявил, что не сдастся властям и «не сядет в поезд до Брюсселя» (по мнению многих, на это рассчитывало правительство, желавшее удалить громогласного оппонента из страны), затем затворился в редакции L'AF под охраной «королевских газетчиков», объявивших, что для защиты любимого вождя они готовы на всё.