Людмила Ивонина - Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик

Во главе якобитов, вторгнувшихся из Франции в Шотландию, был сам Претендент; командовал его армией герцог Бервик. Аргайл, отправленный против них, рассчитывал на быструю победу, но оказалось, что даже люди из его клана Кэмпбеллов симпатизируют Стюартам и выступают против унии Англии и Шотландии, заключенной в 1707 году. Кроме того, английская армия в Шотландии боевыми качествами не отличалась. Аргайл провел кампанию, которую трудно назвать блестящей, и свалил всю вину на Мальборо — тот, по его словам, не выслал ему достаточно солдат и денег. Герцог, как верховный командующий, заменил его Кадоганом, который выступил на север во главе 6000 голландцев и довел дело до победы. Военная помощь от шведов якобитам так и не пришла, а испанские деньги были получены слишком поздно.

При этом ходили слухи, что будто бы Мальборо шпионит на Стюартов и во время военных действий в Шотландии получил от Бервика 4000 фунтов. Дело в том, что еще в марте 1714 года он неосторожно пообещал в письме Претенденту, что через два года сделает для него все, что сможет.

Но герцог, разумеется, не шпионил на якобитов. Будучи за границей, он не посещал Францию, ибо был слишком горд, чтобы искать аудиенции в Версале после своих побед над французами. Он не брал никаких денег от своего племянника Бервика и говорил ему о том, что выступит против возведения на трон Якова, пока тот остается католиком.

Ко времени высадки якобитов в Шотландии относится последняя административная акция в долгой военной службе Мальборо. Проанализировав ход военных действий, он пришел к выводу, изменившему структуру английской армии. Пушки в этой войне так и не были задействованы, поскольку артиллерия достигла места назначения, когда все уже закончилось. И вот 10 января 1716 года Мальборо собрал Военный совет, на котором было решено создать Королевский артиллерийский полк.

Здоровье герцога с каждым месяцем ухудшалось, и он стал просить Георга снять с него обязанности главнокомандующего. Но король отказался выполнить его просьбу и более того — сделал его капитан-генералом пожизненно. Впрочем, эти обязанности были необременительными. Последний раз в своем кабинете герцог появился в 1621 году.

Последние годы жизни Мальборо — это довольно печальная история об ухудшавшемся здоровье, горьких личных потерях, нередких семейных ссорах, прерывавшихся постоянными переездами из одного владения в другое, и вместе с тем это история о супружеской преданности. Герцогу не сиделось на месте — его приютом были то Холиуэлл, то Виндзор Лодж, то Мальборо Хаус и, конечно, Бленхайм. Когда Джон и Сара посетили Бленхайм, они были шокированы, увидев свои сады в заброшенном состоянии. При этом они обнаружили там Ванбру, который поселился в Бленхайме, возможно, рассчитывая, что герцогская чета еще долго будет находиться в изгнании. Сара запретила архитектору появляться перед своими очами, и тот некоторое время мог видеть свое недостроенное творение только через стену. Но когда ответственность за достройку Бленхайма опять взяло на себя правительство, герцог и герцогиня Мальборо простили его.

Сара была исключительно деловой женщиной. Когда герцог отправился в ссылку, он оставил 40 тысяч фунтов на хранение Кадогану, который ссудил эту сумму Вене под 8 процентов, рассчитывая их прибрать в свой карман. Сара, узнав об этом, при первой возможности потребовала деньги назад, да еще с процентами. Кроме того, она не только спасла капитал, вложенный в основанную Робертом Харли крупнейшую финансовую пирамиду того времени — Компанию Южных морей, но и получила немалую прибыль.

В апреле 1716 года от туберкулеза скончалась любимая дочь Мальборо Анна, графиня Сандерленд. Она единственная из детей славной пары переняла бурный темперамент своей матери. Джон переживал настолько сильно, что с ним случился удар, и он почти потерял речь. Он страдал от головных болей, а Сара заботливо ухаживала за ним. В соответствии с представлениями того времени она часто кормила его бульоном из гадюки. Змеи специально доставлялись из Франции. Почувствовав себя лучше, герцог пренебрег советами докторов и уехал на воды в Бат. Сара же считала Бат самым неудобным местом на земле. Она словно предчувствовала, что супругу нельзя уезжать — второй удар последовал в ноябре того же года. Доктора полагали, что их пациент не выживет. Но Мальборо не только стал подниматься с постели, но и проявил интерес к общественным делам. И все же он быстро уставал, говорил с трудом и порой бессвязно, и сам этого очень стеснялся.

В 1719 году герцог поселился во дворце, названном в честь его самой великой победы. Незадолго до этого он восторженно принял известие о том, что Евгений Савойский разбил турков под Белградом. «Никто не оказывал мне столько дружбы, чести и доверия, как вы», — писал принц Евгений своему другу в 1715 году. Активная переписка между ними продолжалась до ноября 1716 года. Затем, из-за болезни Мальборо, письма стали редкими.

Парадоксально, но факт: Джон Мальборо и Евгений Савойский были не только друзьями, но и — в глазах многих людей — соперниками, ибо могли оспаривать друг у друга звание лучшего европейского полководца. Могли, но не делали этого.

Их отношения вполне можно отнести к довольно редкому в мире «дворов и альянсов» проявлению рыцарской дружбы.

Но вернемся в Бленхайм, который присутствовал в письмах Мальборо все военные годы. Это грандиозное здание имело в окружности около 250 метров, его северный фасад — 100 метров в длину. Оно продувалось сквозняками, а сейчас в нем обитает только ветер. Но этот дворец был таким, каким изначально его представлял себе Мальборо — Ванбру на этот счет проявил исключительную интуицию. К главному зданию дворца примыкали справа и слева два других, окруженные службами. Со стороны двора в центре здания выступал портик, к которому вела широкая открытая лестница. Изящнее выглядел садовый фасад с многоугольными башнями без крыш на четырех углах здания. Несмотря на массивность, Бленхайм поражал гармонией частей и спокойствием очертаний на фоне парка. Он был призван производить впечатление величественности и торжественности, и поэтому его внешняя отделка была пышнее, чем внутренняя. Похожим образом принц Евгений увековечил свои победы постройкой дворца Бельведер в Вене.

Был ли Бленхайм домом? Как однажды выразился сам Ванбру, «можно найти большое удовольствие в возведении дворца, лишь относительно пригодного для проживания, для другого человека». А Сара сочинила по этому поводу четверостишие: