Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Конституционные последствия состоят в том, что, скорее всего, в долгосрочной перспективе существование евро будет во все возрастающей степени зависеть от степени унификации налоговых систем и продвижения стран-участниц к еще более тесному экономическому и политическому союзу.

Hennessy, The Prime Minister , p. 477.

Giles Radice, Trio: Inside the Blair, Brown, Mandelson Project (Tauris, London, 2010), pp. 174–176.

Тони Блэр вполне откровенно высказывался в поддержку большей части сделанного Маргарет Тэтчер на посту премьер-министра. В своих мемуарах он пишет, что «промышленные и экономические реформы периода Тэтчер были нужны Британии». (Blair, A Journey , p. 99.)

Robin Cook, The Point of Departure (Simon & Schuster, London, 2003), p. 121. Кук продолжает: «Часть трагедии Гордона состоит в том, что он, давний сторонник перераспределения материальных благ, увяз в блэровской идеологии, которая позволяет ему заниматься этим лишь исподтишка».

Blair, A Journey , pp. 116 and 508. В качестве министра финансов Браун блокировал или серьезно смягчил ряд изменений в системе государственных услуг, за которые выступал Блэр и которые во многом были логическим продолжением перестройки системы социального обеспечения, начатой Тэтчер. Браун успешно противостоял поддержанным Блэром изменениям, которые хотел внедрить министр здравоохранения Алан Милберн с целью «привнести подлинную конкуренцию и право выбора» в Национальную службу здравоохранения. См.: Peter Mandelson, The Third Man: Life at the Heart of New Labour (Harper Press, London, 2010), pp. 364–365.

Radice, Trio , p. 220. Очень выразительные рассказы о том, как лейбористское правительство справлялось с ударами мирового финансового кризиса, разразившегося в 2008 году, см.: Gordon Brown, Beyond the Crash: Overcoming the First Crisis of Globalisation (Simon & Schuster, London, 2010); и Alistair Darling, Back from the Brink (Atlantic Books, London, 2011).

Если бы правительство Соединенного Королевства, пришедшее к власти в 1997 году, нарушило обещание создать автономный шотландский парламент, поддержка ШНП возросла бы еще больше. На протяжении десятилетий очевидное большинство шотландцев выступало в пользу более высокого уровня самоуправления и за автономный парламент, тогда как, согласно данным опросов, за отдельную государственность высказывалось не более трети электората.

В частности, заместитель лидера партии Никола Стерджен получила репутацию очень способного министра и талантливого политика.

David Torrance, Salmond: Against the Odds (revised ed., Birlinn, Edinburgh, 2011), p. 227.

О Гарольде Вильсоне как «образце для подражания» Салмонда — ibid., p. 339–340.

Как указывалось в главе 1, это основное утверждение у Drew Westen, The Political Brain: The Role of Emotion in Deciding the Fate of the Nation (Public Affairs, paperback edition, New York, 2008).

Frank Brettschneider and Oscar W. Gabriel, ‘The Nonpersonalization of Voting Behavior in Germany’, in Anthony King (ed.), Leaders’ Personalities and the Outcomes of Democratic Elections (Oxford University Press, New York, 2002), pp. 127–157, p. 138.

Robert Elgie, Political Leadership in Liberal Democracies (Palgrave Macmillan, Houndmills, 1995), pp. 81–86.

Peter Pulzer, German Politics 1945–1995 (Oxford University Press, Oxford, 1995), pp. 46–47.

Политическая власть в Германии также менее централизована, чем в Англии (именно в Англии, а не в Соединенном Королевстве, поскольку сегодня существенная часть властных полномочий передана Шотландии, Уэльсу и Северной Ирландии). У каждой из земель, которые являются составляющими федеративного устройства Германии, есть собственная Конституция, парламент, правительство и административные учреждения.

Mary Fulbrook, History of Germany 1918–2000: The Divided Nation (Blackwell, Oxford, 2nd ed., 2002), p. 52. Непосредственно после войны Германия была разделена на оккупационные зоны держав-победителей. Оккупационные власти американской зоны столкнулись с проблемой, когда в одном из городов большинство голосов на выборах мэра получил ранее занимавший эту должность нацист. Как пишет Фулбрук (pp. 115–116), «было не очень понятно, что более „демократично“ — отменить результаты демократических выборов из-за антидемократического победителя или антидемократическим путем назначить кандидата-демократа против воли большинства избирателей. При этом, однако, было очевидно, что многие немцы имеют слабое представление о том, что значит „демократия“: для тех, кто застал ее в Веймарской республике, она ассоциировалась с национальной катастрофой и унижением, экономическим кризисом и политическим хаосом».

После войны Кёльн находился в британской оккупационной зоне. В 1945 году британцы сместили Аденауэра с поста мэра города. У него появилось больше времени для дел Христианско-демократической партии, и он успешно воспользовался этим, став ее председателем.

Германия действительно считается «старейшим европейским социально ориентированным государством». См.: Pulzer, German Politics 1945–1995 , pp. 63–64.

Там же.

Gordon A. Craig, cited by Giles Radice, The New Germans (Michael Joseph, London, 1995), p. 79.

Willy Brandt, My Life in Politics (Penguin, London, 1993), p. 74.

Там же, p. 78.

Thomas A. Bayliss, Governing by Committee: Collegial Leadership in Advanced Societies (State University of New York Press, Albany, 1989), p. 76.

Все это никак не помешало разведке ГДР внедрить своего шпиона Гюнтера Гийома в окружение Брандта в качестве его старшего референта. Когда Гийома разоблачили, Брандт ушел в отставку с поста федерального канцлера, подав тем самым еще один достойный уважения пример. См.: Mary Fulbrook, History of Germany 1918–2000: The Divided Nation (Blackwell, Oxford, 2002), pp. 168–71.

Fulbrook, History of Germany 1918–2000 , p. 168.

Отчасти я пишу это на основе собственного опыта пребывания и бесчисленного множества разговоров в России тех лет. Я провел в Советском Союзе три месяца в 1966 году, десять месяцев в 1967–1968 гг. и два месяца в 1976 году и заметил, насколько сильно изменилось отношение к Германии во время третьей из этих научных командировок по сравнению с двумя предыдущими. Нет особых оснований сомневаться в том, что важнейшая роль в этом принадлежала Вилли Брандту и его смене германского внешнеполитического курса.

В Оксфорде я встречался с Брандтом вместе с двумя замечательными венгерскими историками — приглашенными научными сотрудниками Иваном Берендом и Дьердем Ранки. Оба с юных лет были членами Коммунистической партии, но при этом серьезными реформаторами, нацеленными на перемены в рамках существующего венгерского строя. Кроме того, оба они были евреями. Еще подростком Беренд провел последний год войны в немецком концлагере. Я помню, насколько теплое впечатление произвела на меня личность Брандта, но не менее живо вспоминаю и то, насколько сильно, чуть ли не до слез, были тронуты встречей с ним двое венгерских ученых.