Альбер Шамдор - Саладин, благородный герой ислама

В XI веке раскол мусульманского мира был завершен. Два священных города оказались в руках фатимидских халифов, явившихся из Северной Африки, и новые владыки Египта лишили, таким образом, своих багдадских соперников завидных титулов «покровителей Мекки и Медины». Фатимидский халифат должен был, согласно изречению своего основателя, «построить на развалинах развращенного мира справедливое и счастливое царство». Его появление — это значительное событие в истории мусульманского Востока. Империя, созданная Фатимидами, стала настолько могущественной, что представляла собой очень серьезную угрозу для сирийского ислама, ослабленного соперничеством своих князей. Она достигла своего апогея, когда состояние дел внезапно ухудшилось. В возрасте одиннадцати лет на трон Каира только что взошел, по мнению одних, сумасшедший, а если верить другим — ясновидец. Его звали Хаким. Этот ветреный и сумасбродный монарх, рано созревший и изощренный сладострастец, заслуживает того, чтобы мы посвятили ему несколько строчек, ибо то была необычная личность. Он приказывал рубить головы астрологам, вынуждал заседать суды ночью и казнить утром десять тысяч жертв, требовал поджигать для своего развлечения целые кварталы Каира, выкапывать трупы на кладбищах, чтобы кормить своих любимых собак, заставлял своих чернокожих рабов рубить саблями обнаженных женщин. Между прочим, чтобы разнообразить свои развлечения, этот кровавый деспот, внушавший своему народу почти суеверный страх, заставлял своих домочадцев рассказывать, что он является воплощением самого Аллаха. Он нашел пылких сторонников, которые распространили эту легенду в Персии, Индии, Сирии, где и сейчас друзы продолжают верить, что Хаким воплощал во время своего царствования Бога мусульман. Однако мусульмане были вовсе не единственными, кто страдал от умственного расстройства халифа. Обрушившись на традиционные обычаи ислама, Хаким нашел удовольствие в том, чтобы причинять страдания христианским общинам, которые тем не менее снабжали его администрацию самыми лучшими чиновниками. Чтобы выделить христиан, унизить их, ввергнуть их в состояние зависимости, он заставил их открыто носить крест весом четыре фунта. Неудовлетворенный разрушением их церквей и кварталов в Каире, он задумал безумный план перекопать землю, на которой одно за другим разворачивались события вечной трагедии, он велел уничтожить камень за камнем храм Гроба Господня, разровнять холм Голгофы, сжечь реликвии. Этот вандализм обеспечил ему новый прилив популярности и любовь мусульманского мира. Население призывали к грабежу монастырей, откуда святые отцы были изгнаны. И вскоре развернулся такой террор, что возле дверей канцелярий мусульманской администрации, где принимали обеты отречения от веры, стали собираться целые толпы. Эта травля вызывала бурную реакцию на Западе. Возмущение достигло своего апогея, когда Хаким окончательно отменил франкский протекторат, установленный Карлом Великим на Святой Земле, и борьба между христианством и исламом начала переживать критическую фазу.

Еще не стихли волнения, вызванные преследованием египетских христиан, как в Европе узнали о новой беде. Бывшие турецкие наемники, сельджуки, призванные некогда на службу багдадским халифатом, после неоднократных авантюр сочли себя достаточно сильными, чтобы осмелиться атаковать границы Византии и уничтожить 19 августа 1071 года на памятном поле битвы Манцикерте мощную византийскую армию численностью в сто тысяч человек. Затем они завладели Иерусалимом, Антиохией, Смирной, Родосом. Одна за другой азиатские метрополии, славные воспоминаниями об эпохе апостолов, перешли под контроль сельджуков. С этих пор события развивались стремительно. Рим не мог оставаться равнодушным в подобной ситуации. На церковном соборе в Клермоне в марте 1095 года папа Урбан II призвал к Первому крестовому походу. В интересах папства, поводом для этой священной войны послужила не угроза, нависшая над Византией, а судьба Иерусалима. Этот поход, вдохновленный несчастьями восточных христиан, спонтанно показал, с каким энтузиазмом верующие относятся к Святой Земле и что два века непрерывного паломничества и воспоминания о блестящей дипломатии Карла Великого, получившего разрешение строить церкви, монастыри, гостеприимные дома в Палестине, запечатлелись в сердцах западных христиан. Если недооценивать значение этого прошлого, его влияние, нельзя объяснить генезис крестовых походов, поразительное духовное устремление народов, сплоченных общей верой вокруг Гроба Господня, независимо от национальности, в одинаково стройном единении ума и сердца.

Пока первые крестоносцы собирались в путь, сельджуки утрачивали свою силу, не успев даже насладиться великолепной империей, которую они только что создали. События, происходившие в Сирии, благоприятствовали крестоносцам. Мусульманское политическое единство, навязанное железной рукой, не устояло перед лицом нового испытания, которому подвергался сирийский ислам. Наследники сельджуков превратились в феодалов, озабоченных защитой своих земель от набегов соседей. Связывающие узы были еще раз надорваны в момент, когда этническое и религиозное единство было необходимо, чтобы противостоять угрозе, которая все явственнее ощущалась на Западе, в странах латинской Европы, где монахи призывали к священной войне с неверными. И когда войска, двинувшиеся в Первый крестовый поход, обрушатся на землю Азии, сирийские эмиры не будут сильно озабочены закономерными последствиями этого нашествия. Их родовая и племенная рознь будет сильнее нависшей угрозы. Укрывшись в своих столицах, они будут считать, что находятся в безопасности за пустынями Месопотамии и станут скорее наблюдать за наступлением крестоносцев, чем покончат со своей враждой и объединятся для защиты ислама. Они так и не воспримут Первый крестовый поход всерьез. Для мусульман эта война не будет религиозной до тех пор, пока после глупого поступка Рено де Шатильона, захватившего в мирное время торговый караван, проходивший по его владениям, ее не возглавит Саладин. В этом гигантском исходе из Западной Европы к благословенным берегам Святой Земли набожные и легкомысленные мусульмане не найдут ни единого повода для беспокойства. Придется ждать прихода Саладина, который сможет усмирить и объединить вокруг себя непокорных эмиров, придется ждать гения Бейбарса и два века борьбы, чтобы первоначальные ошибки мусульманских вождей конца XII века были смыты кровью огромного числа людей, уничтоженных по дороге в Иерусалим эпидемиями, голодом, жаждой и войной.

Готфрид Бульонский находился в выигрышном положении. За несколько переходов он пересекает Анталию, громит турок, в то время как его брат основывает за Евфратом Эдесское княжество, которое могло бы угрожать Мосулу и Багдаду. После триумфальной кампании Годфрид Бульонский разбивает свой шатер перед Иерусалимом. После месяца осады город был взят и сто тысяч мусульман убиты. Восточное латинское королевство было основано под радостные крики христианского мира и стенания мусульман.