Петр Люкимсон - Царь Ирод

— Сказано “начальника в народе твоем не проклинай”, то есть преданного народу. Этот же — враг народу! — И ты не бойся проклясть его: ведь кроме меня и тебя здесь нет никого.

— “Птица небесная может слово перенести и крылатая речь пересказать”.

— Знай же, это я, Ирод, говорю с тобою. И признаюсь: знай я, что иудейские ученые — люди столь строгой нравственности, я не казнил бы их. Ныне же чем я могу искупить преступление свое?

На это Бава ответил так:

— “Заповедь — светильник, и закон — свет”. Погасивший свет мира [казнью мудрых] пусть зажжет свет мира [восстановлением Храма]» [53] Бялик X. Н., Равницкий И. X. Указ. соч. С. 236. .

Этот разговор, согласно Талмуду, и подвиг Ирода на перестройку Храма — таким образом он решил искупить свои грехи за жестокие деяния.

Понятно, что речь идет не более чем о легенде. Вопрос о том, какими именно мотивами руководствовался Ирод, затевая в 22 году до н. э. это грандиозное строительство, до сих пор вызывает ожесточенные споры между исследователями той эпохи.

Арье Кашер, к примеру, убежден, что Ирод, будучи одержим жаждой увековечить свое имя в истории, отождествлял себя с царем Соломоном и даже втайне считал себя его реинкарнацией. И так же как Соломон прославился прежде всего строительством Храма и царского дворца, Ирод, уже построивший два дворца в Иерусалиме, возмечтал воздвигнуть в столице Храм, который по своим размерам и великолепию не уступал бы Храму Соломона.

Не исключено, что именно отождествление с Соломоном и помогало Ироду находить самооправдание строительству языческих храмов, ведь царь Соломон, согласно Библии, тоже проявлял «религиозную терпимость» и построил множество храмов языческим богам для своих жен-неевреек.

Авраам Шалит в фундаментальной монографии «Ирод: Личность и деятельность» [54] См.: Шалит А. Ирод: Личность и деятельность. Иерусалим, 1960 (Ивр.). идет еще дальше. Он выдвигает версию о том, что, начиная строительство Храма, Ирод был болен самой настоящей манией величия: он уверился в том, что является мессией, спасителем, или, если использовать греческий аналог ивритского слова «гоэль», Христом, пришествие которого предсказывали еврейские пророки. А в число тех деяний, которые должен совершить мессия, как известно, входит строительство Третьего храма. Первый храм был построен царем Соломоном, второй воздвигли евреи по возвращении из Вавилона — вот и выходит, что храм Ирода был третьим. Подтверждение своей гипотезы Шалит ищет в Новом Завете. По его версии, «иродиане», о которых упоминается в Евангелиях от Матфея (Мф. 22:16) и от Марка (Мк. 3:6; 12:13), — это как раз те, кто считал Ирода мессией.

При этом Шалит пытается объяснить, что сама трактовка Иродом понятия «мессия» в силу того, что он находился в сфере притяжения греко-римской культуры, отличалась от традиционной еврейской. Ирод якобы был убежден, что установленный Августом мировой порядок и стабильность являются незыблемыми, а значит, мессианские времена, предсказанные пророком Исайей, когда народы перекуют мечи на орала и лев уляжется рядом с ягненком, уже наступили. Его роль как мессии, таким образом, заключалась в том, чтобы превратить Иерусалим наряду с Римом в мировую столицу и принести мир и благоденствие еврейскому народу. И что самое интересное, он искренне верил, что принес такой мир и благоденствие — как опять-таки верили в это и такие диктаторы, как Сталин, Франко, Пиночет, Саддам Хусейн, Муамар Каддафи и др. Ирод, продолжает Шалит, возможно, считал, что, как и Август, обладает не только человеческой, но и божественной природой. Сознавая, какое возмущение подобная идея может вызвать у евреев, он не решался ее оглашать, но за пределами Иудеи, если верить Флавию, согласился на то, чтобы его статуя была установлена в храме богини Сии возле города Канты.

Версия эта, безусловно, интересная, но, увы… совершенно неправдоподобная. Начнем с того, что статуи Ирода на развалинах Канты не обнаружено, и потому эти утверждения Флавия не заслуживают доверия. К тому же у нас нет не только материальных артефактов, но и каких-либо письменных источников, подтверждающих, что Ирод считал себя мессией.

Те же, кого Евангелия называют «иродианами», — это, по всей видимости, всего лишь придворные, причем отнюдь не Ирода Великого, а скорее всего, его внука Ирода Агриппы I. Нигде из текстов Евангелий нельзя понять, что «иродиане» считали Ирода мессией.

Наконец, самое главное заключается в том, что если бы Ирод и в самом деле считал себя Спасителем, он должен был пытаться обосновать эти претензии сведением своего родословия к царю Давиду, потомком которого, согласно пророкам, должен быть подлинный Мессия. Флавий, как уже говорилось, упоминает, что Николай Дамасский состряпал Ироду фальшивую биографию, в которой доказывалось, что он происходит не из идумеев, а от вернувшихся из Вавилона евреев. Но если Ирод и в самом деле имел мессианские претензии, что помешало бы тому же Николаю заявить, что его семья ведет свое происхождение от царя Давида?! Однако об этом у Флавия нет и речи.

Одна из ранних христианских легенд утверждает, что Ирод намеренно уничтожил архивы с родословными знатных иудеев, чтобы никто из них не мог кичиться своим происхождением и тем более доказать принадлежность к царской династии — идет ли речь о потомках Давида или о потомках Хасмонеев.

Есть исследователи, полагающие, что в основу легенды легли некие реальные события. Но если это так, то что опять-таки могло помешать Ироду сфабриковать какую угодно родословную, возводящую его корни к роду Давида?! И снова легенда ничего не говорит по этому поводу.

Словом, какой бы безумной ни казалась гипотеза Авраама Шалита, видимо, она все же недостаточно безумна, чтобы быть правильной.

Поэтому куда более убедительной кажется позиция того же Арье Кашера, Пола Джонсона и других авторов, считающих, что Иродом при принятии решения о перестройке Иерусалимского храма, помимо желания сравниться с Соломоном и оставить о себе вечную память, двигали вполне рациональные мотивы.

Согласно Джонсону [55] См.: Джонсон П. Популярная история евреев. М., 2000. , строительство Храма было частью все того же плана «интернационализации» Иерусалима и превращения его не только в столицу Иудеи, но и в духовно-культурный центр всего еврейского народа, к тому времени уже сильно разбросанного по многим странам мира. Ему было крайне важно, чтобы евреи диаспоры по меньшей мере три раза в год, как это предписано законом, совершали паломничество в Иерусалим, закупали бы жертвенных животных в Храме, делали бы пожертвования, ночевали в столичных гостиницах и т. д. — ведь все это приносило в казну колоссальные доходы. Но чтобы привлечь евреев в Иерусалим, город должен был по своему великолепию не уступать Риму и Александрии, а Иерусалимский храм должен был превосходить все известные языческие храмы — так, чтобы в Иерусалим стоило приехать только для того, чтобы посмотреть на него. Кроме того, Храм своим великолепием должен был привлекать и инородцев, проще говоря, способствовать развитию международного туризма в Иудею, что тоже приносило немалые доходы.