Петр Люкимсон - Царь Ирод

К сожалению, если примирение Ирода с сыновьями и было искренним, то оно длилось несколько недель, в лучшем случае месяцев. Очень скоро к царю вернулись прежние подозрения. И это было ожидаемо, так как, повторим, будучи параноиком, один раз уверовав в существующий против него заговор, Ирод уже был не в состоянии избавиться от своих подозрений. Он был обречен возвращаться к мыслям о заговоре вновь и вновь, и тем, кто ненавидел Александра и Аристобула, оставалось лишь этим пользоваться.

В 10—9 году до н. э. Ирод завершил строительство Кейсарии в соответствии с задуманным им планом. В честь этого события был устроен грандиозный праздник и учреждены новые игры, которые Ирод, разумеется, посвятил Цезарю и повелел проводить раз в пять лет.

Многие окрестные страны прислали на эти торжества свои делегации, так что общее количество гостей, собравшихся в Кейсарии, составляло десятки, а возможно, и сотни тысяч человек.

Празднества продолжались в течение нескольких недель. Забеги колесниц сменялись боями гладиаторов и их схватками с дикими зверьми, в амфитеатрах давались театральные представления, на улицах всем желающим бесплатно разливали вино и давали свежую выпечку. По ночам Кейсария освещалась тысячами факелов, на улицах играли музыканты и выступали шуты и фокусники. Даже те, кто не раз бывал в Риме и присутствовал там на играх в Колизее, вынуждены были признать, что Ирод все организовал с не меньшим, а может, даже и с большим размахом, чем это было принято у римлян.

«Во всех своих предприятиях Ирод старался превзойти все, что было раньше. Говорят даже, будто Цезарь и Агриппа неоднократно заявляли, что страна Ирода слишком мала для его великодушия и что он достоин быть царем Сирии и Египта» (ИД. Кн. 16. Гл. 5:1. С. 151).

Трудно поверить, что Август и Агриппа и в самом деле позволяли себе подобные высказывания, но даже если и позволяло ли, то у них не могло быть ни малейшего намерения претворить их в жизнь. Рим попросту не мог допустить подобного усиления ни одного царя-клиента, каким бы верноподданным тот ни был. Однако Ирод, безусловно, строил себя как правителя региональной сверхдержавы внутри Римской империи, чье имя должно быть впечатано в века, и поэтому, как говорит Флавий, «осыпал благодеяниями города Сирии и Эллады, равно как и другие местности, куда ему доводилось заезжать во время своих путешествий».

Любопытно, что сразу после рассказа об играх Флавий вновь перечисляет те города и крепости, которые построил Ирод (Кафарсаву, Антипатриду, Кипрон, Фасаилиду), а также приводит список подарков, сделанных им в других странах, — строительство Пифийского храма и деньги на содержание флота на Родосе, строительство общественных зданий в Никополисе, два ряда портиков на центральной улице Антиохии, возрождение Олимпийских игр в Греции, за что Ирод был записан в их почетные пожизненные председатели…

Отчасти, как уже говорилось, Ирод делал эти пожертвования, чтобы уменьшить враждебное отношение местного населения к еврейским общинам и обеспечить им благоволение римских наместников и самого Рима. Эта политика, безусловно, приносила свои плоды — Флавий приводит постановления Августа, предписывающие римским властям и местным правителям Кирен, Сард, Эфеса и других городов не чинить никаких препятствий евреям в исполнении их традиций и сборе денег для отправки в Иерусалимский храм. Но в значительной степени все эти «благодеяния» объяснялись и непомерным тщеславием Ирода, его неуемной жаждой почестей и восхвалений. И если он не мог получить таких восхвалений у себя в Иудее, то получал их за ее пределами.

Понятно, что все перечисленные Флавием деяния Ирода отнюдь не пришлись на 10—9 годы до н. э. — они осуществлялись в течение десятилетий. Флавию же важно было показать, что деятельность Ирода предполагала поистине грандиозные расходы и игры в честь окончания строительства Кейсарии в этом смысле не были исключением. Наоборот, они окончательно опустошили царскую казну, и даже присланных Августом и его супругой Юлией 500 талантов (астрономическая по тем временам сумма!) не хватило, чтобы покрыть все траты. А налоги, как было сказано, дальше уже повышать было некуда.

Испытывая катастрофическую потребность в деньгах, Ирод решился на ограбление могилы царей Давида и Соломона, в которой, по преданию, хранились огромные сокровища. Он прекрасно сознавал, какое чудовищное святотатство совершает и какой взрыв возмущения мог вызвать этот его поступок в народе. Поэтому он посвятил в свои планы только нескольких самых верных телохранителей и в одну из ночей велел взломать гробницу легендарных еврейских царей.

Денег, разумеется, в гробнице Ирод не нашел — по той простой причине, что денег в нынешнем понятии в эпоху Давида и Соломона еще не было (как во времена Ирода не было ни купюр, ни кредитных карточек). Зато он собрал там множество золота и всяких драгоценностей, которые вполне можно было обратить в золотые монеты.

После этого Ирод якобы захотел увидеть и сами могилы великих царей, но неожиданно испугался и велел для начала спуститься вглубь склепа двум воинам. Однако, когда те стали продвигаться вперед, неожиданно из глубины гробницы вырвался сноп пламени и сжег дотла святотатцев.

Увидев это, Ирод в ужасе выскочил из гробницы и, чтобы искупить совершенный им грех, воздвиг над ней новый памятник из белоснежного мрамора, стоимость которого была вполне соизмерима со стоимостью похищенных сокровищ.

Флавий подчеркивает, что в данном случае попросту пересказывает историю, вычитанную им у Николая Дамасского, а последний, как и положено придворному историку, всегда старался обелить и возвеличить Ирода.

Для оправдания своего повелителя Николай и напомнил читателям, что первым, задолго до Ирода, гробницу Давида и Соломона ограбил царь Иоханан Гиркан I, вынеся оттуда три тысячи талантов золота.

Однако любой, кто знаком с еврейской историей, понимает, что речь идет о двух совершенно несопоставимых поступках. Гиркан I вынужден был проникнуть в гробницу, чтобы найти средства, позволявшие откупиться от осадившего Иерусалим Антиоха Сидета — когда он понял, что продолжение осады приведет к массовой гибели иерусалимцев от голода.

Хотя Иоханан Гиркан I и не афишировал, но и не особенно скрывал своего деяния, которое в целом было оправдано народом.

Но если Гиркану сокровища Давида и Соломона нужны были для спасения столицы и ее населения от гибели, то Ироду — для покрытия собственной расточительности, на оплату языческих игрищ, которые не только не имели ничего общего с народными интересами, но сами по себе противоречили иудаизму и воспринимались еврейским населением как плевок в лицо. Ирод прекрасно отдавал себе отчет, что совершает преступление, и потому действовал, как и полагается любому вору, — тайно, ночью.