Джон Барри - Испанка. История самой смертоносной пандемии

Сначала он приготовил среду с использованием мясопептонного бульона с кровью, а затем начал выращивать на ней патогены, выделенные из материала больных и умерших: B. influenzae , пневмококки I и II типа, гемолитический стрептококк. Он лично изготовил небольшую партию вакцины, включавшей эти микроорганизмы, и ввел ее 60 больным. Из этой группы только у трех человек развилась пневмония, но никто из них не умер [561] Стенограмма заседания комиссии по изучению гриппа: первое заседание, 30 октября 1918 г.; второе заседание, 22 ноября 1918 г.; четвертое заседание, 14 февраля 1919 г., личный фонд Уинслоу. . В контрольной группе десять человек заболели пневмонией, умерли трое.

Это было обнадеживающее начало — но не более чем обнадеживающее. Доказательством это не было. Результаты, возможно, объяснялись множеством других факторов, включая случайность. Но ждать было некогда.

Лаборатория Льюиса не имела возможности производить вакцину в больших количествах. Для этого понадобились бы промышленные мощности. Нужны были чаны, а не чашки Петри или лабораторные флаконы. Такие чаны, как на пивоварне.

Льюис перепоручил выполнение этой задачи другим, в том числе и муниципальным лабораториям. Для производства десятков тысяч доз требовалось время.

Весь процесс, даже если его подгонять изо всех сил, должен был занять не меньше трех недель. Было ясно: потребуется время и на то, чтобы вводить вакцину тысячам и тысячам людей (последовательно, в возрастающих дозах, с интервалами в несколько дней). Все это время болезнь будет убивать.

Одновременно Льюис начал разрабатывать и пятое направление, приступив к изготовлению лечебной сыворотки. Этот вопрос был сложнее предыдущих. При помощи вакцины можно было бы, так сказать, стрелять по площадям, объединив несколько микроорганизмов: такая вакцина могла защитить от каждого из них. (Сегодня вакцины против дифтерии, коклюша и столбняка вводятся при помощи одной инъекции. Точно так же детям вводят вакцину против кори, свинки и краснухи, а современная прививка от гриппа содержит вакцину против пневмококка и противогриппозную вакцину. Строго говоря, эта противогриппозная вакцина немногим отличается от своей предшественницы, разработанной в Рокфеллеровском институте в 1917 г.)

Сыворотка же должна быть направлена только на одну мишень: если она в принципе сработает, то нападет на один-единственный микроорганизм. Чтобы создать работающую сыворотку, Льюис выбрал бациллу, открытую Пфайффером. Тогда все считали, что это наиболее вероятный возбудитель гриппа.

Приготовление сыворотки против B. influenzae оказалось трудным делом. Льюис продолжал работать в Рокфеллеровском институте, а Флекснер одновременно пытался делать то же, что и Льюис, в сотрудничестве с Мартой Вольштейн. Вольштейн была превосходным ученым (хотя Флекснер никогда не относился к ней с особым пиететом, как к некоторым другим ученым) и почти беспрерывно, начиная с 1906 г., проводила эксперименты с B. influenzae . Но им не удалось добиться успеха. Они не сумели разработать эффективную сыворотку для лечения людей, у них не получилось сделать сыворотку, которая работала бы на лабораторных животных [562] Thomson and Thomson, Influenza, v. 10, (1934), 822. .

Льюис так и не смог понять, на каком этапе Флекснер допустил ошибку, хотя, конечно, эта неудача не раз обсуждалась в знаменитой столовой, где было найдено множество решений самых разнообразных научных проблем. Но сейчас у Льюиса не было времени глубоко обдумывать эту проблему, выдвигать гипотезы-объяснения и проверять их.

Льюис мог лишь рассчитывать, что неудача Флекснера объясняется ошибочным методом. Это было вполне возможно. В лабораторной работе Флекснер иногда позволял себе некоторую небрежность. Он и сам это признавал: «Технически я подготовлен не слишком хорошо, мне не хватает тщательности и точности» [563] James Thomas Flexner, An American Saga: The Story of Helen Thomas and Simon Flexner (1984), 421. .

Льюис от души надеялся, что проблема Флекснера — это какая-нибудь техническая погрешность (может быть, в приготовлении среды, может быть, в неаккуратном обращении с убитыми бактериями, может быть, в чем-то еще). Этого нельзя было исключить. Много лет спустя один студент-выпускник, войдя в лабораторию, увидел, как именитый гарвардский профессор моет в раковине лабораторную посуду, а простой лаборант выполняет сложную работу за лабораторным столом. Студент, не удержавшись, спросил, почему посуду моет не лаборант. «Потому что, — ответил профессор, — я всегда выполняю самую важную часть работы, а в эксперименте самое важное — это чистота лабораторной посуды» [564] Студента звали Стивен Розенберг. См. Rosenberg and John Barry, The Transformed Cell: Unlocking the Secrets of Cancer (1992). .

Грубо говоря, Льюис полностью переключился на «мытье посуды», на самые обыденные, заурядные задачи, чтобы убедиться, что в самой работе не будет ошибок. В то же время он задействовал все знания о бацилле Пфайффера: неудача Флекснера послужила для него хорошим уроком.

Льюис прекрасно понимал, что в его нынешней работе было мало настоящей науки. Вся она была основана на осознанном угадывании. Только работать стало труднее.

А пока он работал, общество балансировало на грани краха.

Когда Уэлч увидел результаты первых вскрытий жертв гриппа в Кэмп-Дивенс, он вышел из морга и позвонил в три места: известному патологоанатому в Гарвард, чтобы попросить его проводить дальнейшие вскрытия, Горгасу, чтобы предупредить его о надвигающейся эпидемии, и Освальду Эвери в Рокфеллеровский институт, чтобы вызвать его из Нью-Йорка следующим же поездом. Уэлч надеялся, что Эвери сможет идентифицировать патоген, убивавший людей в Кэмп-Дивенс.

Эвери немедленно оставил свою лабораторию и пошел домой пешком (он жил за несколько кварталов от института), чтобы переодеться, а затем отправился прямиком на Пенсильванский вокзал. Пока поезд ехал в Кэмп-Дивенс — мимо сельских пейзажей Коннектикута, мимо огромных железнодорожных узлов Нью-Хейвена, Провиденса и Бостона, — Эвери готовился к работе, раздумывая, как лучше подойти к проблеме.

Уэлч рассказал ему о своих опасениях, о том, что, несмотря на схожесть клинических симптомов с симптомами гриппа, речь может идти о каком-то совершенно новом заболевании. Первым шагом Эвери станет поиск B. influenzae , первого подозреваемого. Эвери многое знал о бацилле Пфайффера, включая и то, что ее чрезвычайно трудно выращивать, трудно окрашивать и, значит, трудно исследовать под микроскопом. Его очень интересовали химический состав и метаболические особенности этой бактерии. Он тщательно обдумывал, как заставить ее расти, как облегчить ее обнаружение и идентификацию. Впрочем, Эвери все делал тщательно и дисциплинированно — вплоть до мытья лабораторной посуды.