Джон Барри - Испанка. История самой смертоносной пандемии

Власти принуждали народ к лояльности: свобода слова была законодательно ограничена, и это пугало — такого никогда не происходило в США ни до, ни после Первой мировой войны. Вскоре после объявления войны Вильсон провел через послушный конгресс «Закон о шпионаже», который не предусматривал разве что откровенную цензуру. Хотя Вильсон настаивал и на цензуре — как на «настоятельной необходимости» [200] Walworth, Woodrow Wilson, v. 2, 97. .

Закон дал исполнительному главе Почтовой службы Альберту Берлсону право отказывать в доставке любых периодических изданий, какие он сочтет непатриотичными или антиправительственными. В те времена, до эпохи радио и телевидения, пространством публичной политической речи была печатная пресса. Берлсон, узколобый расист-южанин, популист-демократ, близкий скорее к крылу Бенджамина Тилльмана по прозвищу Бен-Вилы (намек на его сельские корни и манеру общения с оппонентами), чем Уильяма Дженнингса Брайана, очень скоро прекратил доставку практически всех американских и в первую очередь зарубежных изданий, которые не слишком восторженно поддерживали участие США в войне.

Генеральный прокурор Томас Грегори призывал страну сплотиться вокруг власти. Грегори был сторонником прогрессивных взглядов: назначение Луиса Брандайса, либерала и первого еврея в высшей судебной власти, председателем Верховного суда — во многом его заслуга. По мнению Грегори, США были «страной, управляемой общественным мнением» [201] Kennedy, Over Here, 47. , и он был намерен помочь Вильсону управлять общественным мнением — а следовательно, и страной. Грегори потребовал, чтобы смотритель библиотеки Конгресса сообщал имена тех, кто запрашивал определенные книги, объясняя это так: правительство должно отслеживать «индивидуальные изменнические высказывания, случайные или импульсивные» [202] Vaughn, Holding Fast the Inner Lines, 226; Kennedy, Over Here, 81. . С этой целью Грегори настаивал на принятии закона, достаточно расплывчатого для того, чтобы наказывать за высказывания, сделанные «из лучших побуждений или… если изменнические побуждения окажутся недоказуемыми» [203] Richard W. Steele, Free Speech in the Good War (1999), 153. .

Такой закон у администрации уже, правда, был. В 1798 г. президент-федералист Джон Адамс в условиях необъявленной войны с Францией провел «Закон о подстрекательстве к мятежу», который запретил любые «выступления лживого, клеветнического или злонамеренного характера» в печатной или устной форме, направленные против органов власти. Этот закон, однако, критиковали со всех сторон, и в итоге Адамс, который баллотировался на второй срок, проиграл следующие президентские выборы. Кроме того, закон привел к единственному в истории случаю импичмента судьи Верховного суда, когда Сэмюэл Чейз сначала способствовал обвинительному вердикту Большого жюри по делам об измене и мятеже, а затем приговорил подсудимых к максимальным срокам.

Администрация Вильсона пошла еще дальше, но при этом не встретила особенного сопротивления. Новый «Закон о подстрекательстве к мятежу» предусматривал двадцатилетнее тюремное заключение за печатные или публичные «нелояльные, порочащие, непристойные или оскорбительные заявления» в отношении властей США. Можно было отправиться в тюрьму за ругань в адрес правительства или за его критику, даже если эта критика была правдивой. Оливер Уэнделл Холмс от имени Верховного суда написал заключение, в котором признал закон конституционным и заявил, что обвиняемые должны отбыть свои сроки (это было уже после окончания войны), ссылаясь на Первую поправку, которая не защищает свободу слова, если «высказывание… несет явную и непосредственную угрозу».

Для соблюдения за исполнением закона было создано специальное ведомство. Глава этого ведомства, которое затем стало Федеральным бюро расследований, согласился организовать при министерстве юстиции группу добровольцев, названную Лигой защиты Америки, и разрешил этим добровольцам носить значки с надписью «Секретная служба». В течение нескольких месяцев численность ЛЗА выросла до 90 тысяч человек. Через год в 1000 населенных пунктов насчитывалось уже 200 тысяч членов Лиги [204] Joan Jensen, The Price of Vigilance (1968), 115. .

В Чикаго «летучие отряды» Лиги совместно с полицейскими патрулями выслеживали, запугивали и избивали членов международной рабочей организации «Индустриальные рабочие мира» (ИРМ). В Аризоне члены Лиги заперли 1200 активистов ИРМ и их «пособников» в товарных вагонах, которые потом бросили в пустыне Нью-Мексико. В Рокфорде (штат Иллинойс) армейское начальство попросило ЛЗА помочь выбить признания у 20 с лишним чернокожих солдат, которых обвиняли в нападениях на белых женщин. По всей стране «американские патрули бдительности» из членов Лиги выслеживали «мятежных уличных ораторов» [205] Там же, с. 96. : иногда они вызывали полицию, а иногда действовали более… непосредственно. Повсюду ЛЗА следила за соседями, выискивала «уклонистов» и «припрятывающих продовольствие», допрашивала граждан, почему они не покупают — или перестали покупать — военные облигации (займ Свободы).

В некоторых штатах вне закона оказалось преподавание немецкого языка, а один политик из Айовы предостерегал избирателей, что «90 % всех учителей немецкого — предатели» [206] Kennedy, Over Here, 54. . Уличные или телефонные разговоры на немецком языке вызывали подозрение. Квашеная капуста, которая прежде называлась немецким словом Sauerkraut, была переименована в «капусту-либерти». Газета The Cleveland Plain Dealer констатировала: «Страна требует, чтобы измена — как тонко замаскированная, так и явная — была искоренена» [207] Цит. по: Jensen, Price of Vigilance, 79. . Каждый день в газете The Providence Journal появлялся один и тот же заголовок: «Каждый немец или австриец в США, если он не известен всем на протяжении многих лет как законопослушный гражданин, должен считаться шпионом» [208] Там же, с. 99. . Коллегия адвокатов Иллинойса объявила, что тех, кто соглашается защищать лиц, уклоняющихся от призыва, следует считать «антипатриотами» и «изменниками». Президент Колумбийского университета Николас Мюррей Батлер, один из национальных лидеров Республиканской партии, начал увольнять профессоров, критически настроенных в отношении правительства, объясняя это так: «То, что раньше было допустимым, теперь недопустимо. То, что раньше считалось вольнодумством, теперь надо считать мятежом. То, что раньше выглядело как глупость, теперь стало государственной изменой» [209] Kennedy, Over Here, 74. .

Тысячи правительственных плакатов и объявлений призывали граждан доносить в министерство юстиции о каждом, «кто сеет пессимизм, разглашает — или пытается выяснить — секретную военную информацию, призывает к миру или обесценивает наши старания выиграть войну» [210] Vaughn, Holding Fast the Inner Lines, 155. . Сам Вильсон заговорил о «коварных интригах» [211] Jensen, Price of Vigilance, 51. во всех слоях американского общества, которые ведут «агенты и легковеры».