Анастасия Паламарчук - Британский мир в Средние века

Период развития английского языка во временном промежутке с 1066 (нормандское завоевание) по 1485 год (воцарение династии Тюдоров) принято характеризовать как среднеанглийский. По сравнению с англосаксонским периодом английский язык утрачивает свое значение в качестве языка интеллектуальной элиты и в первой половине указанного периода в гораздо меньшей степени используется как письменный. С конца XIV века среднеанглийский язык приобретает литературную форму, прежде всего благодаря сочинениям Джеффри Чосера (ум. 1400) «Кентерберийские рассказы» и Томаса Мэлори (1405 – 1471) «Смерть Артура».

Династия Плантагенетов является прямым продолжением Анжуйской династии. Ее первый представитель, Генрих III – сын Иоанна Безземельного, и разделение двух периодов весьма условно (в ряде случаев правление Плантагенетов начинают отсчитывать от Генриха II). Потеря королем Иоанном Анжу не оставила традиции формальных оснований и далее связывать эти владения с правящей в Англии династией. Родовое прозвище «Плантагенеты» применимо не только к английским монархам начиная с Генриха III, но и в равной степени к династии графов Анжу и к королю Генриху II и его сыновьям. Вейс, автор «Романа о короле» и «Романа о Бруте» (« Roman de Rou» и « Roman de Brut »), пояснял, что граф Жоффруа Красивый « Plante Genest » назван так, поскольку сажал сады и леса, что в переносном смысле можно было интерпретировать как приращение угодий; менее лестная для династии версия состояла в том, что Ингельгер, первый граф Анжу и прародитель графского дома, был внуком легендарного Торквата, лесника. Как и для двух предыдущих династий, для правления дома Плантагенетов имперская идея остается определяющей как политический, так и культурный контекст царствования.

Имперский проект Плантагенетов был не единственным на Британских островах: конкуренцию ему составлял имперский проект шотландской (нормандской по происхождению) королевской династии Брюсов, не столь масштабный и не реализованный в полной мере, но, тем не менее, однопорядковый (в частности, ориентированный на кельтские регионы).

Плантагенеты за два столетия своего правления в Англии больше, чем все предшествующие линьяжи, преуспели в деле династического строительства, несмотря на ряд серьезных препятствий. Трижды в истории династии повторялись периоды малолетства (Генрих III, Эдуард III, Ричард II); правление Генриха III начиналось в исключительных для Англии обстоятельствах (в результате мятежа баронов против Иоанна Безземельного права на английский трон предъявил Людовик VIII, а его армия оккупировала часть Англии); последний представитель старшей ветви династии, Ричард II, был низложен, а отсутствие наследника привело к прекращению рода. Практически каждый из монархов прошел через кризис в отношениях с собственной знатью или семьей. Англия, как и другие страны Европы в середине XIV века пережила эпидемию чумы, в 1381 году в стране разразилось крупнейшее за всю историю крестьянское восстание Уота Тайлера, распространились движения уиклифитов и лоллардов. Тем не менее, в отличие от предыдущих периодов, Плантагенетам удалось обеспечить порядок наследования престола по прямой мужской линии, исключив характерную для нормандцев и анжуйцев возможность наследования престола братьями и разделения домениальных владений.

Как отмечает Дж. Гамилтон, династическая идентичность и сама идея династии отличала Плантагенетов от их предшественников. Считается, что Генрих III был последним среди английских монархов носителем «французской» идентичности, хотя вплоть до конца XIV века родным языком Плантагенетов, как и значительной части высшей знати, оставался диалект французского. После правления Эдуарда I многие явления потестарной и правовой культуры развиваются в специфическом инсулярном варианте, отделяясь от континентальных тенденций. Плантагенеты проявляли последовательность в развитии репрезентации династии: строительство сети королевских резиденций (Тауэр, Вестминстер, Винзор и др.), фамильная усыпальница в Вестминстере, строительство королевских замков (самым примечательным проектом стало строительство целой системы замков в Уэльсе; не менее знаковым было учреждение титула принца Уэльского для будущего Эдуарда II, рождение которого в Карнарвоне демонстрировало важность бриттского региона для династии), воспроизводство генеалогий и образов, демонстрирующих преемственность династии с англосаксонскими государями Британии, в том числе св. Эдуардом Исповедником и св. Эдмундом. На качественно новом уровне эксплуатируется артуровская мифологема.

Примечательно, что династия не отказывается от эксплуатации воинского, милитантного компонента в саморепрезентации (по крайней мере двое монархов, Эдуард I и Эдуард III, были выдающимися военачальниками, а Ричард II провел несколько успешных кампаний в Ирландии). На страницах хроник, описывающих события Столетней войны (нарративы Фруассара, Ле Беля и др.), короли Англии показаны в качестве предводителей верного им рыцарства, воплощением рыцарского идеала. Однако традиционный образ короля – воина и короля – рыцаря дополняет его другими составляющими. И Генрих III, и Эдуард I акцентируют свою роль как хранителей «королевского мира», справедливых судей не только для королевства Англия, но и для всей Британии. Одним из наиболее показательных эпизодов в этом смысле стало вмешательство Эдуарда I в «Великую тяжбу» о наследовании шотландского престола: король Англии претендовал на роль арбитра и судьи в споре, затрагивавшем судьбы всего Британского архипелага. Традиция удостоила Эдуарда I именования «английским Юстинианом». Наконец, Генрих III, Эдуард I и Эдуард III совмещали все перечисленные выше элементы в репрезентации монарха как нового Артура – воителя (описанная у Гальфрида Монмутского победа Артура над скоттами легитимировала господство Эдуарда над Шотландией), строителя империи, предводителя рыцарства (устроение празднеств и турниров по мотивам артуровских легенд, реконструкция Круглого стола; наконец, идея создания Эдуардом III ордена Подвязки также восходила к представлениям об идеальном рыцарстве времен Артура), образцового христианина (для Эдуарда I и Элеоноры Кастильской была открыта «могила Артура» в Гластонбери).

Специфика английской системы управления состояла в двойственности каждого института, от высших до низовых. Любой административный институт являлся судом, и vice versa – любой суд королевства являлся частью административной системы. Это касалось и самого короля, бывшего одновременно и верховным судьей королевства, и высшим в иерархии властных чинов и королевского совета, парламента, высших судов королевства и т. д. Характерной чертой английской судебно – административной системы был так называемый правовой полиморфизм – сосуществование на территории королевства нескольких правовых систем. С правлением Генриха II и Генриха III принято связывать формирование и институциональное развитие английского общего права ( common law ) и становление системы центральных и локальных королевских судов, использовавших общее право в своей практике и одновременно формировавших его. Общее право – уникальная инсулярная правовая система, имеющая некодифицированный характер. В основе общего права – понятие прецедента; решения суда общего права принимаются на основе рассмотрения и анализа аналогичных более ранних прецедентов и с учетом вынесенных ранее решений. Суды общего права сосуществовали с институтами, в которых правосудие совершалось в рамках двух других влиятельных правовых систем. Право справедливости ( equity ) иногда называвшееся судом равенства или судом совести, опиралось на общие принципы справедливости и профессиональные знания судьи в той или иной юрисдикции.