Александр Бузгалин - СССР. Незавершенный проект

Октябрьская революция 1917 г. стала победой новой России над старой. Однако то, что сформировалось на развалинах прежних отношений, оказалось весьма далеким от социалистического строя. Старая Россия, по-видимому, не умерла, она продолжала существовать рядом с победившей властью. От прошлого революционная Россия унаследовала целый ряд проблем, по отношению к которым революция вынуждена была выступать не переломом, а завершением развития. Иначе говоря, революция, разрушившая прежний буржуазный строй, в ряде существенных отношений призвана была по-своему, своими средствами продолжить историческую работу капитализма, остановившуюся, так сказать, на полдороге. Вряд ли эту особенность революции можно считать только российской. Однако вся необычность ситуации в нашей стране, с которой не справилась большевистская партия, как раз и заключалась в том, что благодаря победе пролетарской революции партии рабочего класса пришлось столкнуться с первейшим условием всякой гегемонии – необходимостью подчинения «своих» непосредственных требований общенациональным, а стало быть, и «чужим», в случае с Россией – крестьянским, интересам. Пролетарской партии предстояло, располагая неограниченной политической властью, медленно, постепенно продвигаться вперед, заново завоевывая в упорной экономической, социальной, культурной борьбе одну позицию за другой, делая завоеванное плацдармом дальнейшего продвижения. НЭП (если бы его идеи одержали победу в партии) как раз и означал медленное, шаг за шагом продвижение вперед, но продвижение на значительно более широкой основе, вместе со всей массой мелких производителей, прежде всего крестьян. НЭП, другими словами, был альтернативой Октябрьскому перевороту, он превращал пролетарскую революционность в реалистический, соответствующий конкретным условиям России путь построения современного общества, открывая возможность перехода к более эффективному развитию экономики и общества в крестьянской стране. Вопрос стоял так: либо НЭП – коренное обновление начал Октябрьской революции, либо – следование по пути пролетарского якобинизма.

Обновление начал Октября и переход к социалистическому реформизму означало для Ленина нечто неизмеримо большее, чем просто очередной политический маневр. Оно означало обновление начал и путей развития социализма, созвучное, скорее, не XIX в., а XX и XXI вв. Социализм, согласно Ленину, возникает только в меру «снятия» рабочим классом всего того, что было создано буржуазной цивилизацией, в меру преодоления капитализма в общественной, экономической и культурной областях жизни и никак иначе. Таким образом ставился под сомнение основополагающий марксистский постулат исключительности развития нового мира, составлявший символ веры «классического» социализма, а с ним вместе идея социального первородства рабочего класса – главной силы будущего социального устройства. Идея исторического компромисса, к которой Ленин пришел к концу жизни, основывалась как раз на предпосылке несводимости разных укладов к одному-единственному, даже самому передовому, прогрессивному. Решающее значение приобретала социальная форма исторического движения, связанная не только с экономикой, но и с развитием социальных отношений, культуры.

Сосуществование различных укладов в условиях рынка и товарного производства, повышение агрикультуры крестьянского хозяйства благодаря помощи со стороны государства, постепенное и обязательно добровольное кооперирование крестьянства, культурная революция, цивилизаторская работа с заново открываемых азов, поиск единства основных классов российского общества, которое бы считалось со старыми и новыми реалиями – вот главные составляющие нового стратегического курса, рассчитанного на долгие годы, задуманного Лениным в начале 20-х гг. XX века. «В сущности говоря, – писал он, – кооперировать в достаточной степени широко и глубоко русское население при господстве НЭПа есть все что нам нужно, потому что теперь мы нашли ту степень соединения частного интереса, проверки и контроля над государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов» [125] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Изд. 5. Т. 45. С. 37. . Таким образом, России предстояло совершить переход к совершенно новому пути общественного развития непредуказанному социалистами XIX в., включая основоположников марксизма, – к сосуществованию совершенно разных экономических укладов в условиях рыночного хозяйства при регулирующей роли пролетарского авангарда. Если угодно, впервые признавалось, – скорее на практике, чем в теории – что взятые в отдельности ни капитализм, ни социализм не могут быть единственностью мира. В такой многоукладной стране, как Россия, некапиталистическое развитие означало не «введение социализма» под видом его «строительства», а синхронизацию разнонаправленного развития в направлении организации современных форм хозяйствования и эволюции к социализму. Разнообразие становилось бы в этом случае не препятствием для экономического и культурного прогресса, а фундаментальной нормой и условием социального общежития народов России.

Это коренное изменение постановки вопроса о социализме осталось непонятым большинством партии, о чем, в частности, свидетельствовало одобрение на X съезде РКП(б) – почти без дискуссий! – перехода от продразверстки к продналогу, который предполагал далеко идущие изменения в экономической политике пролетарского государства (возрождение частного капитала, денационализация некоторой части предприятий, переход к денежному обращению и к рынку). НЭП, в том случае, когда он не вызывал отчаяния и деморализации, понимался большинством партийцев как временный политический маневр партии, с неизбежностью предполагающий последующее решительное наступление против буржуазии, средней и мелкой. Сталин точно сформулировал это понимание, когда заявил: «Если мы придерживаемся нэпа, то потому, что он служит делу социализма. А когда он перестанет служить делу социализма, мы его выбросим к черту» [126] Сталин И. В. Вопросы ленинизма. 1933. С. 495. . То, что было ядром «военного коммунизма» – концентрация экономической и политической власти в руках большевистской партии, диктатура пролетариата, вера в воспитательное значение насилия, коммунистический мессианизм и т. п. оставались в неприкосновенности. Они просто-напросто были задвинуты на время на задний план, но продолжали жить в сознании партийных функционеров и части рабочего класса. Нужны были только подходящие условия, чтобы этот комплекс идей и действий дал о себе знать.