Лев Безыменский - Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

…Выходец из интеллигентной профессорской семьи (его отец был наставником последнего австрийского императора Карла), Шпитци очень рано занялся политикой. В 1931 году он вступил в НСДАП и быстро показал свои способности — в частности, принял непосредственное участие в планировавшемся в Австрии нацистском перевороте. Переворот не удался, зато был убит канцлер Дольфус, человек проитальянской ориентации.

— Так вы были одним из убийц? — не мог я удержаться, чтобы не спросить моего элегантного собеседника…

— Ах, нет, все это было не так! Мы вовсе не собирались его убивать, — сказал Шпитци и продолжил свой рассказ.

Разумеется, ему пришлось «бежать» в Германию. Здесь он стал сотрудником «Бюро Риббентропа» — одного из ведомств НСДАП, занимавшегося внешней политикой; к этому времени он уже вступил в СС. Шпитци бегло говорил по-английски, по-французски и по-итальянски, и это помогло ему стать личным секретарем Иоахима фон Риббентропа, когда тот был назначен на пост посла в Лондоне. Гауптштурмфюрер СС Шпитци присутствовал при всех важнейших актах германской внешней политики — от подписания «Антикоминтерновского пакта» до мюнхенских переговоров, где, как я уже рассказывал в первой книге «Загадок», он вел протокол. Он был в «Бергхо-фе» и тогда, когда туда вызвали австрийского канцлера Шушнига, дабы сообщить ему о требовании Гитлера: Австрия должна присоединиться к Германии.

Затем в дипломатической карьере Шпитци наступила пауза. Сам он утверждает, что в этом сыграла роль неприязнь к нему со стороны жены Риббентропа. Так или иначе, он стал — и это мы уже знаем — сотрудником берлинского бюро американского концерна ИТТ.

— Меня в этом качестве, — вспоминает Шпитци, — не раз использовал Канарис во время моих частных поездок в Англию…

В Англии же Шпитци познакомился с «Маплем» — таково было домашнее прозвище принца Макса-Эгона Гогенлоэ. Однако Шпитци недолго пробыл на американской службе. С 1938 года он стал сотрудником военной разведки (абвера), одновременно оставаясь сотрудником разведки СС. В 1941 году его постигла неудача: при падении он разбился и полгода лечился. Однако вскоре Шпитци снова понадобился…

Перейдя к предыстории встреч в Швейцарии, Шпитци вспомнил о том, что отношения Германии с западными державами занимали его давно. Так, его ближайшим знакомым был Эрих Кордт— бывший сотрудник немецкого посольства в Лондоне, принимавший активное участие в закулисных контактах 1938–1939 годов. Летом 1941 года Шпитци долгое время провел в имении князя Готтфрида фон Бисмарка, замке Фридрихсруэ близ Гамбурга. Это родовое поместье Бисмарков (здесь находится и мавзолей «железного канцлера») было местом встреч узкого круга германской аристократии. Приехал сюда однажды и принц Макс-Эгон Гогенлоэ. Шпитци был мельком знаком с ним. Теперь они сошлись близко и нашли общий язык. Будучи в отчаянии по поводу безрассудной политики Гитлера, не сумевшего достичь взаимопонимания с Англией и США, Гогенлоэ и Шпитци решили использовать свои возможности для того, чтобы исправить эту «ошибку».

Гогенлоэ располагал крупным пакетом акций чехословацких заводов «Шкода». В качестве члена административного совета принц предложил дирекции «Шкоды» создать специальную «Западную инспекцию» с резиденцией в Мадриде — филиал фирмы, который бы занимался рынком Западной Европы.

— Наряду с гешефтами, — пояснил Шпитци, — можно было бы завязывать связи между Западом и разумными кругами в аппарате власти Германии…

Гогенлоэ должен был стать президентом этой инспекции, Шпитци — директором. Для себя Шпитци заручился согласием столь важных лиц, как адмирал Канарис и Остер, его заместитель. Но этого было мало: опытный в таких делах Шпитци решил получить разрешение Гиммлера. Тот сказал Шелленбергу:

— Шпитци — приличный парень, у него большой опыт, и надо дать ему хороший шанс…

Перед отъездом в Мадрид Шпитци был принят Шелленбергом. Их взгляды совпали (из мемуаров Шелленберга мы знаем, что он с 1942 года активно стремился к заключению сепаратного мира с западными союзниками). Шпитци получил право составления «личных докладов» начальнику разведки СС. Для маскировки оба — Шпитци и Гогенлоэ — были включены в число резидентов СС [44] Вся семья Гогенлоэ была связана с СС. В архивах СС есть документ, в котором об одном из принцев (это был Константин, племянник Макса-Эгона) говорится как о сотруднике «центрального» отдела VI управления РСХА. .

В Мадриде и в роскошном дворце Эль Квексигаль (провинция Авила) Гогенлоэ и Шпитци располагали огромными возможностями. Принц был хорошо знаком с Франко и министром иностранных дел графом Хордана. В немецком посольстве Шпитци вступил в тесный контакт с уполномоченным СС Винцером. Кроме того, у Шпитци был свой «домашний агент» в Португалии — его будущий тесть Губерт фон Брейски, доверенное лицо немецкого посла Хюне-Хойнйнгена.

— Итак, мы с Гогенлоэ устроились наилучшим образом, — вспоминал Шпитци, — и могли плести нашу сеть. Наши надежды мы связывали с Соединенными Штатами как самой мощной державой Запада…

В конце 1942 года эти нити привели Гогенлоэ к советнику посольства США в Испании Баттлуорту, который указал ему путь в Швейцарию — к Даллесу. Что же касается Шпитци, то он встретился в Португалии с военно-морским атташе США Десмарестом и его помощником Руссо. Было условлено продолжать контакты с целью «начать с малого, чтобы потом дойти до такого пункта, когда можно говорить о мире».

Гогенлоэ проинформировал Шелленберга о Даллесе и предложил, чтобы контакты с швейцарским центром УСС поддерживал сам Гогенлоэ вместе с Шпитци. Шелленберг дал свое согласие, американская сторона — также. Более того, он сказал, что будет полезно «заинтересо-рать» Даллеса и пообещать ему следующее: СС готово освободить небольшую группу союзных агентов, попавших в руки гестапо, если союзники освободят такую же немецкую группу…

— Это был бы некий залог доверия, — разъяснял мне Шпитци.

«Разработка» шла быстро: Даллес предложил приступить к серьезным переговорам. В середине февраля 1943 года Шпитци посетил Шелленберга в Берлине, а затем через Прагу и Вену направился в Цюрих. Перед отъездом вся предстоящая встреча (включая предлагаемый «обмен») была обговорена самым подробным образом. Даллес дал Гогенлоэ специальный пароль, который Шпитци должен был по телефону сообщить помощнику Даллеса.

…Итак, Шпитци прибыл в Женеву 21 февраля 1943 года и позвонил, сообщив пароль. Вечером состоялось свидание на конспиративной квартире, продолжавшееся четыре часа.

— Да, это была та самая беседа, протокол которой у вас в руках, — говорил мне Шпитци, — «Бауэр» — это я. Моя другая кличка — «Альфонсо». Именно она упоминается в другом документе — беседе Гогенлоэ с Даллесом. Наша беседа была очень содержательной, и протокол отражает ее довольно точно. Не упомянуто лишь предложение об обмене агентами. Я сделал его, когда зашла речь о неприемлемости тезиса «безоговорочная капитуляция»…