Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Холман, подошедший к телефону, ответил, что Оджиль-ви-Форбс дома и уже лег спать. Далерусу потребовалось некоторое время, чтобы убедить второго секретаря дать ему номер домашнего телефона поверенного в делах, но еще больше времени потребовалось, чтобы убедить самого поверенного, что ему следует немедленно прибыть в посольство. Холман подозревал, что либо немцы устраивают какую-то ловушку, либо, возможно, Далерус просто помешанный. Дипломаты решили проявить крайнюю осторожность.

В 2 часа ночи Форбс и Далерус встретились в английском посольстве. Швед начал объяснять, кто он и зачем прибыл. По мере того как Далерус вел свой рассказ, он все больше убеждался, что ему не верят. Теперь он был как бы пришельцем из космоса, который пытается убедить землян, что он только этим утром покинул Венеру. Когда он сказал, что всего несколькд часов назад прилетел пз Лондона, подозрения англичанина еще больше усилились. Как это он мог прилететь? Всем было известно, что всякое воздушное сообщение с Германией прервано. Становилось все очевиднее, что Форбс подозревает в нем либо шпиона, либо сумасшедшего и Далерусу не удастся ни в чем убедить его. Только спустя примерно час, когда Холман прибежал в комнату и сообщил о получении шифрованной телеграммы, в которой подтверждалась личность эмиссара, Форбс встал, подошел к шведу и протянул ему руку. Теперь замечания Геринга, переданные через Далеруса, приобрели для английских дипломатов конкретный смысл.

Было уже половина шестого утра, когда Далерус оставил английское посольство. На автомашине, присланной за ним из штаба люфтваффе, его отвезли к Герингу, который находился в своем штабном поезде. Фельдмаршал повел Далеруса через весь поезд в вагон для совещаний, где уже были в сборе офицеры штаба Геринга *.

Все собрались вокруг большого стола. Далерус увидел множество разрисованных карт, по которым Геринг начал излагать планы своих действий против Польши в случае войны. Затем, заметив хмурое лицо шведа, фельдмаршал дружески хлопнул шведа по плечу: «Не беспокойтесь. Все будет хорошо. Представляют себе англичане, как мыслит

1Как отмечает Далерус, здесь были Пауль Кёрнер, генералы Мильх, Удет, Ешоннек и Боденшатц и полковник Конрад. — Прим. авт.

фюрер? Он обещал поддержать Британскую империю против любой державы, которая может угрожать ей, а сюда входят Италия, Япония и Россия. Передайте это вашему другу Форбсу».

Далерус послушно передал по телефону эту пикантную новость английскому поверенному в делах, который обещал поставить в известность обо всем Лондон.

28 августа Невиль Гендерсоп прибыл в Берлин с официальным ответом английского правительства на предложения Гитлера, высказанные последним во время разговора с послом тремя днями раньше. Поскольку Далерус еще за день до этого сообщил в общих чертах суть ответа англичан, немцы точно знали, что привезет посол. К тому же Далерус позвонил из Берлина англичанам, предложив включить высказанное немцами пожелание, чтобы в тексте ответа было указано, что «полякам настоятельно рекомендовали немедленно установить контакт с немцами и приступить к переговорам». Галифакс послушно включил и этот параграф, предварительно договорившись с поляками.

И теперь, приняв ванну, Гендерсон с большой тщательностью оделся, выпил бокал шампанского, обдумывая детали своего поведения на встрече с фюрером. Его любимая такса проковыляла до дверей, чтобы проводить своего хозяина.

Когда английского посла ввели в кабинет фюрера, там уже был Риббентроп. Атмосфера была дружеской. С Геп-дерсопом обращались как с равным; немцы внимательно слушали его. В английской ноте решительно отвергалась идея немецких «гарантий» или «письменного подтверждения» целостности границ Британской империи, однако это, по-видимому, не задевало Гитлера. Казалось, Гитлер пе возражал и против твердой линии в ноте англичан, настаивавших, что в случае переговоров с Польшей должны быть обеспечены и ее интересы и что любое согласованное решение должно быть закреплено международными гарантиями.

У Гендерсопа возникло ощущение приближающегося триумфа. Редко он чувствовал себя так свободно в присутствии этих странных нацистских главарей. Увы, чувство радости и непринужденности для него было опасным состоянием ума в такой компании, потому что вследствие такого состояния он начал в деталях развивать свою идею, а ее уточнение — любимой темой Гендерсона были англогерманские недоразумения и необходимость дружбы между этими двумя странами — оказалось катастрофическим.

«Согласится ли Великобритания на альянс между нашими странами?» — спросил Гитлер.

«Собственно говоря, я не исключаю такой возможности», — ответил Гендерсоп.

Когда в Лондоне Ванситарт узнал об этом, он выразил свое возмущение в следующих словах: «Если бы немцы проявили достаточную прозорливость и соответствующим образом организовали утечку информации о том, что такой вопрос был поставлен перед британским послом, и привели дословно его ответ, то нам пришлось бы встретиться с огромным возмущением и подозрением в нашей стране, но больше всего мы пострадали бы от потери доверия к нам во Франции, Турции, Польше, Румынии, Греции и т. д. Я считаю, Гепдерсон должен был уклониться от ответа на подобный вопрос. Если альянс что-либо означает, то прежде всего он означает военный альянс. А против кого мы должны были бы объединиться с такой шайкой, как нынешние руководители Германии?»

Однако не вызывает удивления ни ответ Гендерсона, ни то обстоятельство, что он был вежливо принят фюрером. Как раз перед встречей Риббентроп показал Гитлеру донесение Фрица Хессе, в котором тот сообщал, что Англия никогда не будет воевать ради Польши. Поведение Гендерсона подтверждало этот вывод.

«Мы вам завтра дадим свой ответ», — сказал Гитлер послу в конце аудиенции.

На следующее утро, 29 августа, Далерус направился к Герингу по Лейпцигерштрассе, где его встретил улыбающийся Боденшатц. В 11 часов приехал Геринг. Он бросился к шведу, схватил его руку в свои полные ладони и восторженно сжал ее. «Боже, сохрани шведов! — воскликнул он.—Чудесный народ! Все идет хорошо!»

Было начало августа 1939 года, когда из Бреслау явился школьный инспектор и сообщил Лотте Ротемунд, что деревенская школа на окраине Оппельна, где она занималась с детьми, закрывается впредь до особого распоряжения. С началом нового учебного года ее вместе со школьниками каждое утро будут отвозить на автобусе в соседнюю школу. Школа в Оппельне реквизируется для нужд государственной важности, сообщил инспектор; однако он не стал уточнять, что это за нужды, а Лотта Роте-мунд не стала задавать вопросов. Она приехала в Силезию из Дуйсбурга, что в Руре, всего несколько недель назад, чтобы начать здесь свою учительскую практику. Она видела слишком большое движение войск, была свидетелем достаточно большого количества случаев реквизиций и учений войск и понимала, что назревало что-то, связанное с польским «террором», о котором кричали газеты и радио.