Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Хотя теперь у Далеруса не было связи с Лондоном, но он подумал, что не ошибется, если ответит утвердительно. «Однако изменились обстоятельства, — добавил он.— Как мне представляется, теперь очень немного шансов предотвратить мировую войну. Нельзя ли попытаться организовать какую-нибудь встречу, скажем, между вами и какими-либо членами английского правительства?»

Фельдмаршал тут же исчез за дверью, ведущей в кабинет Гитлера. Вскоре он снова вышел оттуда, знаком подозвал к себе Далеруса и повел в маленькую приемную комнату, где шведа уже ждал фюрер.

Гитлер выглядел довольно спокойным, однако у шведа создалось впечатление, что он сильно нервничал.

Снова Далерус оказался вынужденным, как будто он был в некотором роде международным уполномоченным, выслушивать страстные доводы Гитлера в оправдание того, что происходило в данный момент:

«Мне давно известно, что Англия не хочет мира, что за каждым ее шагом скрываются корыстные интересы. Господин Далерус, я благодарю вас за все ваши усилия установить взаимопонимание между двумя нашими народами. И если они оказались напрасными, то повинна в этом Англия. Теперь уже слишком поздно; нет более никакой надежды прийти к соглашению».

«Мы должны достигнуть в Польше определенных рубежей, прежде чем остановимся...» — вмешался Геринг.

«Я пришел к выводу,— прервал его Гитлер,— что ничего не остается, кроме как сломить сопротивление поляков и уничтожить польскую нацию. Но если Англия хочет переговоров, я все же пойду ей навстречу. Если англичане не понимают, что в их же собственных интересах удержаться от войны со мной, им придется раскаиваться за свою глупость».

1 сентября танки 3-й танковой дивизии 19-го армейского корпуса двинулись от Гросс-Клония и Земпельбур-га на восток, к реке Браге. Поляки сражались хорошо. «Многие цели (поляки) поразили прямыми попаданиями,— докладывал генерал Гудериан.— Один офицер, один курсант офицерской школы и еще восемь военнослужащих убиты». Однако когда танки Гудериана преодолели оборону поляков и двинулись дальше, они не оставили в живых ни одного поляка. Те сражались до последнего и были убиты.

Объехав фронт своих войск, Гудериан направился в 3-ю танковую дивизию, передовые части которой уже вышли к реке Браге. Здесь он узнал, что эти части дивизии остановлены на отдых. Командир полка считал, что в этот день невозможно переправиться на другой берег реки, и не выполнил приказа верховного командования форсировать реку любой ценой.

Гудериан отошел в сторону, чтобы обдумать сложившееся положение и «попытаться решить, какие меры нужно принять, чтобы выправить положение». К нему подошел молодой офицер лейтенант Феликс, он был в рубашке без куртки, руки покрыты грязью. «Господин генерал,— обратился он к Гудериану,— я только что был у реки Браге. У противника на противоположном берегу очень слабые силы. Поляки подожгли мост у Хаммермюле, но я своим танком сбил пламя. Мост исправен. Продвижение приостановилось только потому, что некому возглавить войска. Вам нужно самому пойти туда, господин генерал».

Гудериан решил последовать совету молодого офицера. В командирской машине он проехал через дубовый лес у Хаммермюле по песчаной дороге, усеянной разбитыми и горящими польскими машинами, повозками и издыхающими лошадьми, к берегу реки. Там из-за старого дуба немецкий офицер управлял огнем по скрытым позициям поляков на противоположном берегу.

«Кончай этот идиотский грохот! — приказал Гудериан.— Разве не видишь, что огонь бесполезен?»

Генерал тут же выслал на резиновой надувной лодке разведывательную группу для захвата плацдарма на другом берегу. Затем, не без риска, он приказал танкам следовать по мосту на другой берег.

За один час вся 3-я танковая дивизия переправилась через реку по этому мосту и двинулась к Тучельской пустоши и к Висле.

В здании палаты общин царил полумрак, когда Невиль Чемберлен поднялся, чтобы сделать правительственное заявление. Зал и галерки битком набиты, в коридоре освещение затемнено, но в зале горел яркий свет. Вдоль Темзы высоко в багровом вечернем небе настороженно застыли аэростаты воздушного заграждения, а рабочие па улице воздвигали укрепления из мешков с песком вокруг правительственных учреждений на Уайтхолле. После молитв, которые капелланы закончили словами: «Помолимся в этот день за мудрость и мужество, чтобы защитить справедливость»,— на трибуну поднялся премьер-министр.

Он говорил тихо, но было довольно заметно волнение, охватившее его. Он напомнил палате о своих усилиях избежать войны, о том, как он молился, чтобы никогда не выпала на его долю необходимость принятия «ужасного решения» о вступлении в войну. «Боюсь, что я не смогу избежать этой ответственности,— добавил он и вдруг ударил кулаком по папке с бумагами, лежавшей перед ним.— Ответственность за эту ужасную катастрофу ложится па одного человека — германского канцлера, который не поколебался ввергнуть мир в пучину страданий ради достижения своих бессмысленных целей».

Затем Чемберлен начал перечислять все имевшие место переговоры и при внезапном приступе оживления и гнева упомянул и предложения из шестнадцати пунктов, которые Гитлер выдвинул для передачи полякам. «Фюрер утверждает, что они были отвергнуты поляками. Но они никогда даже не были переданы полякам!» 52 52 Он не упомянул о том, что англичанам заранее были хорошо известны эти предложения Гитлера, но что англичане тоже ничего не передали полякам. — Прим. авт.

Наступила пауза, и палата замерла в ожидании. Последует ли сейчас объявление войны, заявление о выполнении торжественного обязательства перед поляками и об оказании помощи, о которой умолял теперь союзник, подвергшийся нападению?

Нет, такого заявления не последовало. «Сегодня не будет никакого ультиматума Гитлеру. Вместо этого английское и французское правительства,— объявил Чемберлен,— посылают Гитлеру предупреждение».

В Варшаве французский посол Леон Ноэль направился к польскому министру иностранных дел.

Посол сообщил полковнику Беку, что итальянское правительство предложило созвать конференцию, чтобы урегулировать разногласия между Германией и Польшей. Сначала предлагалось, чтобы в этой конференции участвовали Англия, Германия, Франция и Италия; однако Франция настояла на том, чтобы в состав участников конференции была включена и Польша. По словам посла, он пришел заверить польского министра иностранных дел, что эта конференция никоим образом не станет еще одним Мюнхеном.

Бек с изумлением смотрел на посла. «Сейчас уже пе время говорить о конференции, — ответил он. — Теперь Польша нуждается в помощи для отражения агрессии. Каждый спрашивает, почему до сих пор Англия и Франция не объявили войну Германии. Каждый хочет знать не о конференции, а о том, как скоро и как эффективно будут выполняться обязательства, вытекающие из альянса».