Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Концентрационный лагерь в Бухенвальде заполнен. Поэтому дальнейшая доставка туда заключенных должна быть прекращена, за исключением тех транспортов, которые находятся уже в пути. Во избежание ошибок необходимо заранее информировать управление гестапо в Берлине о перебросках арестованных в концентрационные лагеря Дахау и Заксенхаузен.

Утром после «хрустальной ночи» Берлин проснулся от сильного запаха гари и хруста битого стекла. Веселье закончилось, и теперь нужно было примириться с неизбежностью похмелья. Отдельные группы обывателей смотрели, как пожарники тушили последние очаги пожаров в крупных универсальных магазинах, однако большинство прохожих спешили скорей пройти мимо. За исключением полицейских машин, носившихся по улицам, движение транспорта в столице почти замерло. Кое-где можно было видеть ошеломленных иностранцев, воочию убеждавшихся в разрушениях, которые были произведены за ночь. Не верилось, что это было действительно делом рук солидных, дисциплинированных людей.

В имперскую канцелярию на Вильгельмштрассе только что прибыл Геринг и вошел в кабинет Гитлера.

Геринг был не только шефом военно-воздушных сил Германии; с 1936 года он руководил осуществлением че-134

тырехлетнего плана, целью которого было создание прочной экономической базы для ведения рейхом войны. В ходе ночных погромов он узнал, что министр пропаганды Геббельс был ответствен за подстрекательства к погромам против евреев.

«Это же просто немыслимо, — говорил Геринг фюреру. — Как можно допустить, чтобы подобные вещи происходили именно сейчас? Я напрягаю последние усилия ради осуществления четырехлетнего плана. Я принимаю все меры, чтобы зря не пропало пи одно зернышко. Я обращаюсь к народу, чтобы сберечь каждый пустой тюбик из-под зубной пасты, каждый ржавый гвоздь, каждый кусок материала. А что происходит? Вмешивается Геббельс и расстраивает все мои планы».

«Вы должны понять, Геббельса спровоцировали, — отвечал Гитлер. — Он не может оставаться спокойным, когда эти евреи нападают на нас».

«Но зачем же из-за одного еврея поднимать весь народ?»

Они разошлись, и, прежде чем встретились снова во второй половине дня, у фюрера побывал Геббельс. Они услаждали друг друга донесениями об ущербе, нанесенном евреям, и Геринг, вернувшись, обнаружил, что «настроение Гитлера несколько изменилось. Что конкретно сообщил ему Геббельс и в какой степени он сослался на возбужденность толпы, на настоятельную необходимость урегулирования (немецко-еврейских отношений.— Л. М.), я не знаю 4. Во всяком случае, мнение фюрера было уже несколько иным, чем во время моей первой жалобы. Пока мы с фюрером совещались, Геббельс, находившийся в здании, присоединился к нам и начал свои обычные разговоры о том, что подобные вещи не должны быть терпимы, что это уже второй или третий случай убийства евреем национал-социалиста за границей. И именно здесь он впервые предложил наложить на евреев штраф».

Геринг сказал фюреру, что во избежание ненужного уничтожения материальных ценностей следовало бы провести совещание национал-социалистского руководства, чтобы раз и навсегда решить судьбу евреев. Гитлер согласился с этим предложением.

1Очевидно, Геббельс убедил Гитлера причинить евреям еще больше страдания. — Прим. авт.

«После этого, — говорил Геринг, — 12 ноября я созвал совещание руководителей соответствующих ведомств. К сожалению, фюрер потребовал, чтобы в состав комиссии вошел и Геббельс. Это вызвало осложнения».

В 10 часов утра 12 ноября комиссия собралась в Доме летчиков, чтобы рассмотреть итоги погромов 9—10 ноября и их влияние на германскую экономику. Геринг председательствовал. От СС присутствовали Гейдрих и Далю-ге. Доктор Эрнст Вюрман представлял министерство иностранных дел. На совещание прибыли также Геббельс, несколько чиновников министерства пропаганды и Вальтер Функ от рейхсбанка. С самого начала совещание пошло по пути поисков достаточно убедительных фактов для обоснования закономерности расовой ненависти и расовой одержимости.

В последнее время апологеты Геринга выдвигают утверждение, что, в отличие от других нацистских лидеров, он не был антисемитом и что в числе его близких друзей было несколько евреев. Такие утверждения ничем не подтверждаются; по-видимому, он полностью разделял с другими нацистскими главарями антипатии в отношении евреев. И если он выступал против ноябрьских еврейских погромов, то делал это только из практических и корыстных побуждений.

Фельдмаршал ударил председательским молотком, и в зале наступила тишина. «Господа, настоящее совещание имеет решающее значение. Я получил письмо, подготовленное Борманом по приказанию фюрера, которое требует, чтобы еврейский вопрос теперь был раз и навсегда согласован и решен тем или иным путем. По телефону фюрер вчера повторил мне, чтобы я взял на себя координацию действий по решению данного вопроса. Поскольку эта проблема в основном является экономической, то и решать ее мы должны как экономическую. Разумеется, ряд мер, которые нам придется предпринять, входят в компетенцию министерства юстиции и министерства внутренних дел, но именно здесь, на этом совещании, мы должны принять решения, которые следует претворить в жизнь».

Затем Геринг проинформировал присутствовавших, что партия уже сделала некоторые шаги по дальнейшей аризации (нацистский эвфемизм вместо «экспроприации».— Л. М.) германской экономики и что евреи должны быть «исключены из нее и записаны в дебет». Он имел в виду планы, направленные на то, чтобы выжать из евреев последние деньги путем обложения их гигантским штрафом.

«К нашему стыду, мы выдвигали разного рода ограниченные планы и слишком медленно претворяли их в жизнь. Затем была демонстрация, прямо здесь, в Берлине, и мы говорили людям, что следовало сделать. Но из этого опять ничего не получилось. Теперь этот случай в Париже и новые демонстрации, и на этот раз я настаиваю, чтобы что-то было предпринято. — Лицо Геринга вспыхнуло, и он озлобленно заявил: — Господа, с меня хватит этих демонстраций. Они не наносят евреям никакого вреда! Они наносят вред мне, потому что я являюсь главным координатором германской экономики! — Он ударил по столу. — Разве вы не понимаете? Если сегодня громят еврейский магазин, если товары выбрасываются на мостовые и поджигаются, то страдают не евреи. Немецким страховым компаниям — вот кому придется расплачиваться за это! Более того, уничтожаются потребительские товары, принадлежащие народу! Если в будущем должны произойти демонстрации, которые, по нашему мнению, необходимы, я прошу вас принять меры, чтобы эти демонстрации не причиняли вреда нам, нам, нам! Это безумно — расчистить и сжечь еврейский универмаг, а затем заставить немецкие страховые компании возмещать ущерб. Целые тюки одежды и тому подобные товары, в которых мы испытываем острейшую нужду, сжигаются, в то время как они просто необходимы. Конечно, люди не понимают это^о, поэтому мы должны безотлагательно принять какие-то законы и показать, что мы не бездействуем».