Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

2. Если требования, изложенные в пункте 1 данных указаний, будут соблюдаться, то полиции не следует вмешиваться в ход демонстраций. Ей надлежит только осуществлять общий контроль, чтобы эти демонстрации не выходили за вышеуказанные рамки.

3. По получении настоящих указаний по телетайпу полиция на местах должна немедленно конфисковать документы всех синагог и еврейских организаций в общинах, не допуская их уничтожения. Должно быть обращено внимание в первую очередь на исторически ценные документы и материалы. Изъятые материалы должны быть переданы в соответствующие органы службы безопасности.

4. Государственная полиция будет руководить осуществлением мер, предпринимаемых гестапо в связи с антиеврейскими акциями. К участию в осуществлении этих мер могут быть привлечены офицеры уголовной полиции и сотрудники службы безопасности, резервные и регулярные подразделения СС.

5. После проведения ночных акций соответственно выделенные офицеры приступят повсеместно к аресту такого числа евреев, которое можно разместить в местных тюрьмах. Необходимо арестовывать в первую очередь состоятельных евреев, и главным образом только здоровых молодых мужчин. После завершения ареста намеченного количества евреев необходимо немедленно сообщить об этом в соответствующие концентрационные лагеря, чтобы как можно быстрее перевести арестованных евреев в эти лагеря. Необходимо принять особые меры, чтобы ни один арестованный не подвергался плохому обращению.

6. Содержание настоящего приказа должно быть передано соответствующим инспекторам, начальникам полиции и органам безопасности во всех звеньях с дополнительным указанием, что эти полицейские меры осуществляются по приказу рейхсфюрера СС и начальника германской полиции. Начальник полиции (обергруп-пенфюрер Курт Далюге) отдал соответствующие приказы полиции и пожарным службам. В целях выполнения этих мер должно осуществляться тесное сотрудничество между гестапо и полицией.

Начальникам государственной полиции или их заместителям уведомить по телетайпу начальника главного управления гестапо полковника СС (штандартенфюрера) Мюллера о получении настоящего телетайпного указания.

Гейдрих, генерал-майор СС (группенфюрер).

В ночь на 10 ноября 1938 года еврейские погромы по всему рейху начались.

Антиеврейские выступления были запланированы Геббельсом, Гиммлером и Гейдрихом как контролируемая демонстрация ненависти немцев к «еврейскому врагу, находящемуся среди нас». Нацистские лидеры чувствовали, что немецкий народ нуждается в какой-то разрядке после недавних тревог, а что может быть лучше, чем позволить ему побушевать против евреев? Евреи вновь начинали проявлять спесь. Им следовало дать урок. Что могло лучше импонировать торжествам по случаю пятнадцатой годовщины «путча в пивной», чем поджог нескольких синагог, немного грубоватых развлечений с раввинами и рядовыми евреями и арест некоторых наиболее богатых семитов?

Утром 10 ноября Эрнст Рат умер от полученных ран, и Геббельс не мог удержаться от того, чтобы не подстегнуть в нужном направлении подведомственные ему радио и прессу.

В последовавшие двадцать четыре часа организованный и дисциплинированный немецкий народ показал, на что он способен в своем поведении, если его должным образом спровоцировать. В последний момент Гейдрих приказал своим эсэсовцам переодеться в гражданское платье, и в большинстве городов и крупных населенных пунктов именно эти переодевшиеся эсэсовцы подстрекали толпы на избиения евреев, поджоги и грабежи. В Берлине они толпами появились па улицах Унтер-ден-Линден и Курфюрстендам, где находились крупные магазины, громя стеклянные витрины, выбрасывая на мостовую меха, драгоценности и ювелирные изделия. В фешенебельном 132

пригороде Берлин-Далем они врывались в большие особняки, где жили богатые евреи, здоровых мужчин вытаскивали п волокли прочь, стариков раздевали и глумились над ними, а их дочерей тащили в спальни. После ухода погромщиков повсюду валялась разбитая мебель, разбитые вдребезги бесценные вазы, изрезанные картины.

В Берлине, в доме номер 2 на Брюкехалле, находилось прекрасное здание, в котором были собраны произведения древнего искусства и художественные ценности; всем этим владел некто Франц Ринкель, еврей, сдававший часть своего дома в аренду американскому консулу Раймонду Гейсту. К несчастью, Гейста не оказалось на месте, когда в дом ворвалась толпа. Семью Ринкеля заперли в одной из комнат на верхнем этаже, а его самого стали жестоко избивать. В это время двое мужчин в форме вмешались в свалку и вытолкали погромщиков из комнаты. Вскоре истекавший кровью Ринкель оказался перед двумя эсэсовцами, рядом с которыми стоял мужчина в гражданском платье; в нем Ринкель узнал нацистского адвоката, некоего доктора Лилиенталя. Несколько ранее Ринкель уже имел дело с этим человеком; адвокат хотел купить у него дом и предложил за него сумму, равную половине его фактической стоимости. Тогда Ринкель наотрез отказал ему.

Теперь адвокат снова протянул ему бумагу. «Подумайте о вашей семье, — сказал он. — Подумайте о своей собственной жизни. Толпа сможет вернуться снова. Но если вы подпишете эту бумагу, то выйдете из беды без тяжелых последствий».

Это была купчая на дом Ринкеля; Лилиенталь предлагал одну пятидесятую той суммы, которую давал за дом Ринкеля раньше. Ринкель подписал купчую, и эсэсовцы тут же увели его в местную тюрьму, а оттуда вместе с другими арестованными евреями он был направлен в концентрационный лагерь Заксенхаузен.

Вместе с Ринкелем в Заксенхаузене оказался и Ойген Горбатый, владелец одной из крупнейших в Германии фабрик по изготовлению сигар. Прежде чем американскому консулу Гейсту удалось использовать свое влияние, чтобы спасти его из концентрационного лагеря, Горбатый был вынужден продать свою фабрику за миллион марок — одну десятую фактической стоимости, а его загородный дом возле Дрездена был конфискован. Для того

чтобы получить выездную визу и покинуть Германию, он дал взятку полмиллиопа марок начальнику полиции Берлина графу фон Гелдорфу, а еще почти столько же выплатил в виде штрафов.

По всей Германии валялось битое стекло. Синагоги горели, и там, где жили евреи, лилась кровь. Все предостережения относительно грабежей и насилия теперь были забыты. Когда камеры местных тюрем до отказа заполнялись арестованными, их выводили оттуда, сажали на грузовики и увозили в концентрационные лагеря, а камеры заполнялись новыми арестованными.

12 ноября берлинское управление гестапо разослало телеграмму-«молнию» следующего содержания:

Всем полицейским управлениям и отделам