Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Неожиданно Боденшатц отвернулся в сторону, и Стэ-лен увидел, что оп смеется.

Немецкий генерал и французский капитан расстались на рассвете, однако, прежде чем лечь спать, Стэлепу пришлось написать подробный отчет о встрече с генералом. Услышанное не ввело его в заблуждение, так как он хорошо знал, что подобными разговорами немцы стремились вбить клин между западными союзниками и поддержать сторонников политики умиротворения. Однако, поскольку пропаганда часто шпиговалась полезными сведениями, а Боденшатц был интересным собеседником, Стэлен охотно шел на эти контакты и докладывал своему начальству без каких-либо комментариев все, что узнавал.

На следующее утро Стэлен вручил свою докладную преемнику Франсуа-Понсэ послу Роберу Кулопдру и молча ждал, пока тот читал ее. Когда посол ознакомился с докладной до конца, помощник военно-воздушного атташе заметил, как у посла от удивления поднялись брови.

«Откуда у них эти сведения? — спросил Кулопдр. — Я имею в виду сведения относительно звонка из Парижа. — Он передвинул через свой стол телеграмму. — Вот это для вас». Министерство авиации, указывалось в телеграмме, немедленно вызывает Стэлена в Париж для консультаций.

Спустя двадцать четыре часа Стэлен прибыл в Париж ночным поездом из Берлина и направился прямо во Второе бюро для доклада своим шефам. Сотрудники Второго бюро были совершенно озадачены и не могли найти объяснения столь неожиданному вызову Стэлена. Однако когда последний прибыл в министерство авиации, ему сообщили, что его вызывает к себе министр авиации Ги ля Шамбр. В прошлом, накануне Мюнхена, в одном из своих донесений по поводу новых немецких планов, о которых ему стало известно от фрау Ригеле и генерала Бодепшатца, Стэлен осмелился написать некоторые свои выводы из полученной информации. В итоге он получил нагоняй, так как начальник генерального штаба генерал Гамелей, прочитав его донесение, потребовал объяснения, почему младшему офицеру позволяют высказывать свое мнение, особенно когда оно не совпадает с точкой зрения старших и более опытных офицеров. В достаточно выразительной форме Стэлену было предложено впредь воздерживаться от подобных высказываний в своих донесениях. Не нарушил ли он снова это указание? Уж не собирается ли сам министр уволить его? Он молил бога, чтобы не случилось этого, ибо любил свою работу и был очарован Берлином.

Войдя в кабинет министра, Стэлен с большим облегчением заметил, что Ги ля Шамбр настроен дружески. Он даже поздравил Стэлена с успешной работой в Берлине, затем уселся в свое кресло и сказал: «Чарльз Линдберг только что завершил продолжительный визит в Германию». Стэлен утвердительно кивнул головой; он встречался с Линдбергом за коктейлем в американском посольстве и довольно хорошо знал об овладевшем им страхе перед военной мощью нацистов и его мнении о демократии, как о разложившейся системе. «Оттуда он приехал в Париж, и я имел беседу с ним. То, что он сообщил мне, в частности о производстве самолетов в Германии, в основном соответствует тому, что вы сообщали нам в своих донесениях. По мнению Линдберга, авиационная промышленность Германии превосходит соответствующие отрасли производства любой страны мира как по качеству, так и по количеству выпускаемой продукции. Франции и Великобритании придется предпринять значительные усилия, если они хотят сравняться с Германией. Как утверждает Линдберг, дела с авиацией в Соединенных Штатах обстоят не лучше, чем у нас».

Стэлен напряженно слушал, стараясь понять, к чему министр рассказывает об этом.

«По мнению Линдберга, Германия не хочет войны, несмотря на то, что произошло с Австрией и Чехословакией, — продолжал ля Шамбр. — Он уверен, что внесения поправок, которых Германия добивается от Польши в отношении Данцига и «польского коридора», можно добиться мирным путем посредством переговоров. В то же время он считает, что как для Франции, так и для Великобритании было бы самоубийством позволить себе быть втянутыми в войну против Германии сейчас, когда у немцев имеются столь мощные и хорошо подготовленные военно-воздушные силы. Великобритания была бы парализована бомбардировками с воздуха, а Франция не смогла бы отразить удара танковых войск и авиации нацистов».

Здесь министр сделал небольшую паузу, и Стэлен подумал про себя: «Вот к чему он клонит».

Между тем ля Шамбр продолжал: «Линдберг считает, что после заключения франко-германского соглашения в декабре прошлого года появилась надежда превратить это доброе согласие в нечто большее — в сотрудничество между нашей и немецкой авиацией. В Германии создали отличный авиационный двигатель, значительно более мощный, чем любые другие, — «Даймлер-Бенц». И у нас есть неплохой авиационный двигатель — «Девойнтайп-520». Если бы удалось сочетать качества этих двигателей в одном, то с технической точки зрения налицо был бы серьезный успех, а в политическом смысле было бы сделано немало для установления сотрудничества между Францией и Германией. Вот, капитан, Линдберг и предлагает, чтобы Германия и Франция совместно создали самолет».

Министр не поинтересовался мнением Стэлена относительно такого предложения, чему последний был рад, ибо не смог бы ответить на подобный вопрос. Сам факт, что в такой момент истории кто-то мог выступить с подобным предложением, лишил его способности вообще что-либо высказать.

Как бы почувствовав оцепенение Стэлена, министр некоторое время порылся в своих бумагах и затем сказал:

«Теперь я вам скажу, что из этого получается. Фельдмаршал Геринг в курсе вопроса, но пока что предпочитает формально оставаться в неведении. Все решается через генерала Удета. Он ведет это дело частным порядком. Я полагаю, вы хорошо знаете генерала Удета. — Стэлеп согласно кивнул. — Вам нужно будет встретиться с ним, но у него дома, а не на службе. По крайней мере вначале переговоры следует вести в строжайшем секрете. Вы не должны об этом говорить никому — ни своему послу, ни своему шефу генералу Жеффрие».

Здесь Стэлеп не смог сдержаться и сказал:

«Но, господин министр, я, вероятно, не смогу сохранить это в тайне от посла или от своего начальника».

«Ладно, — раздраженно ответил ля Шамбр, — тогда скажите об этом только генералу Жеффрие».

«Но в таком случае генерал Жеффрие не будет держать в тайне от посла столь серьезное дело», — возразил Стэлеп.

Теперь ля Шамбр выглядел раздосадованным, и Стэлен подумал, что министр, возможно, уже сожалеет о сказанном. Ля Шамбр пошел на уступку:

«Хорошо, об этом вы можете сообщить послу и военно-воздушному атташе, но при этом должны обязательно подчеркнуть исключительную секретность данного вопроса. — Он опять пошуршал своими бумагами и затем добавил: — Между прочим, в разговоре с генералом Удетом используйте установленный для этого пароль — слова «Фи-зелир шторх» !.