Наталья Пушкарева - Женщины Древней Руси

Патрицианка Клариса Орсини, знавшая Софью до замужества, находила ее «красивой». По отзыву итальянских хронистов, Софья была невысокого роста, обладала удивительно красивыми глазами и «несравненной» белизны кожей. Строгое воспитание в папском пансионе научило ее рукоделию. Известна пелена 1494 г. Троицко-Сергиевой лавры, вышитая Софьей несомненно по рисунку придворного мастера, может быть и Дионисия. Став великой княгиней, она стремилась привлечь в Московское княжество деятелей культуры, врачей из Италии. Во время ее пребывания на московском престоле русское правительство пять раз отправляло в Италию посланников, с которыми выезжали на Русь лучшие итальянские мастера. При ней началось строительство замечательных памятников архитектуры, до нас дошли изделия художественных ремесел [142] См.: Софья Фоминишна // РБС. Т. 19. С. 153; Рындина А. В . Новгород и западноевропейское искусство XV в. // Древнерусское искусство. Зарубежные связи. М., 1975. С. 245. Примеч. 19; Выголов В. П . Русская архитектурная керамика конца XV — начала XVI в. // Там же. С. 282–311; Очерки истории СССР… Ч. II. С. 158, 383. .

Участие в государственных делах было смыслом жизни московской княгини. Она давала аудиенции иностранцам, имела свой круг дипломатов, к которым принадлежали, например, приехавшие в ее свите и ставшие известными дипломатами Юрий и Дмитрий Траханиоты. В 1476 г. венецианский посланник Контарини отметил в своих записках, что был представлен московской княгине и она приняла его «весьма величаво и ласково». В 1490 г. Софья Фоминична принимала в своей «повалуше» цесарского посла Делатора [143] Библиотека иностранных писателей о России. Т. I. Отд. I. СПб., 1836. С. 114; Хорошкевич А. Л . Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М., 1980. С 111; Очерки истории СССР… Ч. II. С. 328, 409. . Все более или менее крупные события в Великом княжестве Московском второй половины XV в. так или иначе связаны с ее именем. Приезд Софьи Палеолог совпал с последним периодом борьбы за окончательное свержение ордынского ига на Руси и укреплением власти Ивана III как результата крупных успехов его централизаторской политики. «…В России, — писал Ф. Энгельс, — покорение удельных князей шло рука об руку с освобождением от татарского ига, что было окончательно закреплено Иваном III» [144] Маркс К., Энгельс Ф . Соч. Т. 21. С. 416. . Софья Фоминична примкнула к сторонникам активной борьбы с Большой Ордой.

Джон Мильтон представляет Софью чуть ли не главой «антитатарского курса». «Княжна эта, будучи ума весьма горделивого, часто жаловалась, что вступила в брак с татарским присяжным», — замечает Мильтон и далее излагает такую легенду. Хан якобы имел в Москве своих прокураторов, которые жили в Кремле и наблюдали за государственными делами княжества. Софья же, родив сына, будто бы пригласила хана на крестины и просила отдать ей дом, где жили его поверенные, так как ей было «небесное знамение» и она должна была построить храм святому Николаю на том же самом месте. Получив дом, Софья срыла его до основания, удалила ханских надзирателей из Кремля и постепенно отняла у них все, чем они владели в княжестве [145] См.: Толстой Ю. В . Указ. соч. С. 18–19. . В этой легенде, вероятно, много выдумки, но она тем не менее передает общий настрой великой княгини в отношении главного вопроса, волновавшего тогда русское общество. Хотя с 1478 г. Русь фактически прекратила выплату дани Большой Орде, формально даннические отношения еще существовали.

Летом 1480 г. хан Ахмат задумал вновь собрать дань и отправился на. Русь, но в войну с ним вступил не конгломерат удельных княжеств, а осознавшая свое единство и национальную задачу Русь.

Когда Москва готовилась к обороне, Софья Фоминична решила покинуть столицу и уехала на Белоозеро. Она возвратилась только после того, как военное положение прояснилось и хан Ахмат, встретив упорное «стояние» московских ратников на Угре, обратился в бегство, а Иван III вернулся в Москву. Заслуживает ли этот поступок Софьи Фоминичны осуждения? А. Л. Хорошкевич считает, что ее «бегство из столицы в момент общего подъема» на борьбу с ханом было равносильно предательству. Думается, что речь может идти лишь о проявленном в критической ситуации малодушии: когда Софья покидала Москву, там не было ни мужа, ни войска. Летописцы не скрывают своего неодобрительного отношения к поступку Софьи и противопоставляют ей «мати князя великого» — княгиню Марию Ярославну, которая «не оставила Москвы-града». Софья же, по насмешливым словам летописца, «бегала за Белоозеро», «не гонима никим же» [146] См.: Хорошкевич А. Л . Русское государство… С. 111; ПСРЛ. Т. 27. М.; Л., 1962. С. 284; Т. 26. М.; Л., 1959. С. 264. .

Последующее участие Софьи Фоминичны в политической борьбе связано с ее желанием утвердить на русском престоле своего сына Василия Ивановича. К этому она стремилась с завидной настойчивостью: упрочивала свой авторитет в уделах, подчиненных Москве, и обретала там своих сторонников, что не обходилось без конфликтов. Так, в 1483/84 г. Софья подарила своей племяннице — невесте Василия Михайловича, сына верейского князя, на свадьбу «саженье» (ожерелье), принадлежавшее первой жене ее мужа, Марии Борисовне, урожденной княжне тверской, и предназначенное Иваном III жене ее сына Ивана Младого, Елене Стефановне. Требование великого князя вернуть в казну ожерелье не встретило «понимания» у Василия Михайловича, и он бежал в Литву. Вообще Софья Фоминична довольно своевольно обращалась с княжеской казной, что, по словам летописца, нередко шло вразрез с намерениями мужа. Но эти «растраты» она делала отнюдь не по недоразумению, а преднамеренно, создавая себе опору среди князей и бояр [147] ПСРЛ. Т. XXIV. С. 202–203; Т. VI. С. 235; Т. XII. Прил. С. 265; Т. IV. Ч. I. Вып. 2. С. 530. .

С начала 80-х годов XV в. не было в Московском княжестве почти ни одного крупного политического события или конфликта, в котором не была бы замешана Софья Фоминична. В 1525 г. опальный думный человек Василия III Берсень-Беклемишев в беседе с Максимом Греком в запальчивости говорил: «Земля наша Русская жила в тиши и в миру. Как пришла сюда мать великая княгиня София с вашими греками, так наша земля и замешалася, и пришли к нам нестроения великия…» «Нестроения» (конфликты) выразились, в частности, в том, что «старые обычаи князь великий переменил», удалился от бояр и «ныне… запершыся сам третей, у постели всякие дела делает…». Осуждал вмешательство в дела престола Софьи Фоминичны и Андрей Курбский, писавший, что «в предобрый русских князей род всеял диавол злые нравы, наипаче же женами их злыми и чародейницами», среди которых «наипервейшей» считал Софью Палеолог — «греческую бабу-чародейницу» [148] Отрывок следственного дела Берсеня Беклемишева и Жареного 1525 г. // ААЭ. Т. I. № 172. С. 141–145; Курбский А . История о великом князе Московском // Курбский А . Соч. Т. I (РИБ. Т. XXXI). Пг., 1919. С. 271–272. .