Наталья Пушкарева - Женщины Древней Руси

Мария Ярославна всемерно способствовала проведению в жизнь объединительной политики. Плодами ее деятельности и побед Василия II в феодальной войне в полной мере воспользовался их сын — Иван III Васильевич. Дьяк Стефан Бородатый, служивший при дворе Марии Ярославны и хорошо осведомленный в тонкостях новгородско-московских отношений, в 1471 г. был послан ею сопровождать сына в походе на Новгород Великий. Верный княгинин дьяк изложил Ивану III все прошлые «измены» новгородцев великому князю и обосновал «право» московского князя на новгородскую «отчину». В 1480 г. великая княгиня благословила сына и на борьбу с ханом Ахматом, итогом которой, как известно, было свержение ненавистного ига. Участвовала московская княгиня и в других внешнеполитических актах [126] См.: Черепнин Л. В . Русские феодальные архивы XIV–XV вв. Ч. I. M.; Л., 1948. С. 350; ПСРЛ. Т. VIII. С. 184 (под 1477 г.); Т. VI, С. 206, 224–225 (под 1477 и 1480 гг.). . Статус великой княгини позволил ей сделать многочисленные пожалования монастырям и частным лицам. К княгине Марии Ярославне, как свидетельствуют документы, обращались крестьяне по поводу своих дел [127] См.: Очерки истории СССР… Ч. II. С. 406. .

На северо-западе русских земель — в Новгородской и Псковской феодальных республиках — в XIV–XV вв. продолжался рост феодального землевладения, ремесел, внутренней и внешней торговли, государственный аппарат развивался в сторону усиления в политической жизни роли боярской аристократии, в том числе и богатых вотчинниц. Для новгородских боярынь было характерно участие в различного рода «сговорах», которыми полна история феодальных республик того времени. Например, в 1418 г. одна из новгородок («жена некая»), «вземши мужскую крепость», участвовала в расправе над боярином Божиным, ставшей началом «народной смуты». В 1485 г. «в заговоре больших и житьих людей» участвовала «богатая Настасья» (боярыня Анастасия Григорьева), которую велено было схватить наряду с другими сеятелями смуты. О роли женщин в политической истории Новгорода говорит и тот факт, что к крестному целованию на верность великому князю московскому в 1478 г. были приведены не только бояре, житьи люди, купцы, но и жены и вдовы боярские [128] ПСРЛ. Т. III. С. 136; Т. VI. С. 236; Т. 25. С. 321 (под 1478 г.). .

Колоритной фигурой Великого Новгорода в последний период его самостоятельности была знатная новгородская боярыня Марфа Борецкая. Эта «злохитрева жена», как называет ее летописец, происходила из рода бояр Лошинских. Вторым мужем Марфы был посадник Исак Андреевич Борецкий, принадлежавший к известной в Новгороде семье, которая имела в XV в. обширные «боярщины», а на арене политической борьбы и ранее проявляла себя как враг великого княжества Московского [129] ПСРЛ. Т. IV. С. 130, 359; Т. V. С. 37; Т. VI. С. 202; Т. XII. С. 8 (под 1428 г.); Очерки истории СССР… Ч. II. С. 173. .

Похоронив обоих мужей, Марфа Борецкая осталась самостоятельной хозяйкой со значительными земельными угодьями, которые в дальнейшем увеличила за счет собственных «прикупов» и земель, колонизированных с ее ведома или по ее распоряжению представителями вотчинной администрации. К 70-м годам XV в. по размерам своих владений Марфа являлась единственной в своем роде вотчинницей, не сравнимой с другими новгородскими боярами (Есиповыми, Овиновыми и др.). Считают, что по величине собственности Марфа к концу XV в. была третьей после новгородского владыки и монастырей. В описи ее владений можно увидеть пушнину в тысячах шкурок, и полотно в сотнях локтей, и хлеб в сотнях коробей, и мясо в сотнях туш, масло, кур, лебедей и многое другое, а главное — деньги: в вотчине Борецкой денежный оброк составлял 51 % владельческого дохода. Собственный дом Марфы в Новгороде на улице Великой (Неревский конец города) представлял собой каменные палаты в два этажа, что выделяло его среди других боярских домов [130] Cм.: Тараканова-Белкина С. А . Боярское и монастырское землевладение в новгородских пятинах в домосковское время. М., 1939; Шурыгина А. П . Новгородская боярская вотчина в XV в.: Боярская вотчина Борецких. Дисс… канд. ист. наук. Л., 1948. С. 147 и др.; Очерки истории СССР… Ч. II. С. 375. .

Благодаря огромным богатствам Марфа Борецкая обрела значительный политический вес. В памяти народной долго сохранялся ее образ — властной правительницы, карающей самодержицы. Легенда рассказывает, что, узнав о гибели сыновей от первого брака в Заонежье, Марфа приказала сжечь там ряд деревень [131] См.: Отечественные записки. Т. 14. СПб., 1863. С. 198–199. . В летописях Борецкая предстает непримиримой стяжательницей с мертвой хваткой. В середине XV в., когда Соловецкий монастырь начал борьбу с новгородским боярством за обладание Обонежьем, с ходатайством перед посадниками о передаче островов во владение Соловецкому монастырю выступил соловецкий игумен Зосима. Но он был выгнан «единой от славнейших и первых града сего» — посадницей Марфой со словами: «Отчизну нашу отъемлет от нас!» Марфа безжалостно уничтожала своих противников. «Житие Варлаама Важского» рассказывает, что будто бы некий Василий Своеземцев, спасаясь от интриг посадницы, вынужден был бежать со своим семейством из Новгорода в имение на Ваге, а боярин Мирославский поплатился за тяжбу с Марфой заключением в подземелье [132] ПСРЛ. Т. IX. С. 137–138; Житие преподобного Зосимы. М., 1834; Житие преподобного Варлаама Важского. СПб., 1893. Предисл. .

Во второй половине 60-х годов XV в. деятельная вотчинница возглавила боярскую группировку, открыто выступившую против московской объединительной политики. В 1471 г. вместе с несколькими влиятельными новгородцами, в числе которых были боярыни Анастасия, вдова Ивана Григорьева, и Евфимия, вдова посадника Есипа Андреевича Горшкова, Марфа Борецкая выдвинула «своего» кандидата для посвящения в сан архиепископа — некоего Пимена. Будучи приближенным к прежнему архиепископу Ионе, он имел доступ к Софийской казне и передал Борецким немало средств на поддержку их «партии». Однако архиепископом был провозглашен Феофил, для которого, как мы помним, вышеупомянутая великая княгиня Марья Ярославна выхлопотала «опасные» грамоты. Вернувшийся из Москвы новгородский посол сообщил, что великий князь московский в своей речи назвал Новгород «своею отчиною». Марфа использовала это известие как повод к решительным действиям. Ее дом стал местом бурных политических собраний, а сама она — их вдохновительницей. «Многие люди на сонмище к ней приходили и много послушали прелестных и богоотметных ее слов, не зная о том, что было им на пагубу», — отмечал позднее летописец, сокрушаясь, что «многие из народа» смутились «соблазном» слов посадницы [133] См.: Черепнин Л. В . Русские феодальные архивы XIV–XV вв. Ч. I. С. 356–363; ПСРЛ. Т. IV. С. 133 (под 1477 г.). .