Наталья Пушкарева - Женщины Древней Руси

Наиболее распространенным способом приобретения недвижимой собственности женщинами было получение ее в приданое и наследование по отцу, мужу и другим членам семьи. Незамужняя женщина, пока был жив отец, находилась в материальной и личной зависимости от него и имела ограниченные имущественные права не только на распоряжение, но и на владение недвижимостью. После смерти отца, а тем более обоих родителей происходили существенные изменения, касавшиеся получения женщинами части оставшейся после родителей недвижимой собственности.

Рассмотренные формы реализации и приобретения земли женщинами не привлекали к себе специального внимания. Вопросы, связанные с получением в приданое недвижимости представительницами господствующего класса, получили некоторое отражение в работах буржуазных историков и правоведов, которые исходили в основном из свидетельств более позднего времени (XVI в.). В досоветской историографии утвердилось однозначное мнение относительно прав на приданое в виде недвижимой собственности: приданое в лучшем случае «составляло собственность семьи, будучи назначено на удовлетворение материальных ее потребностей». Под этим подразумевались собственность мужа на женино приданое и право распоряжения им [428] ГВНП. № 331; АЮБ. Т. II. № 156 (VIII); см.: Владимирский-Буданов М. Ф . Указ. соч. С. 451; Деболъский Н. Н. Указ. соч. С. 264; Ланге О. О правах собственности супругов по древнему русскому праву. СПб., 1886. С. 53, 67. .

Чтобы определить возможно точнее широту прав женщин на свое приданое, необходимо выяснить: кто пользовался приданым, каковы были пределы этого пользования, а также судьбу приданого после брака. Для этого обратимся к актовому материалу XIV–XV вв., ибо самое раннее и уникальное свидетельство — рядная Тешаты и Якима середины XIII в. — не дает ответа на поставленные вопросы.

В нашем распоряжении имеется 21 документ, прямо или косвенно отражающий акт получения приданого или пользования им [429] АСЭИ. Т. I. № 108, 228, 438, 450, 543, 562, 630; Т. II. № 29; Т. III. № 67; АЮ. Т. I. № 71 (10); АФЗХ. Ч. П. № 15; ДДГ. № 4, 12, 20, 21, 28, 57, 71, 80, 86; СГГД. Ч. I. № 132. , причем в 12 случаях упоминание о приданом встречается в духовных грамотах. В четырех из них дочери приобретали по завещанию родителя не часть земельной вотчины, а лишь «приданых людей» и движимость. В двух случаях причина подобного явления кроется, по-видимому, в малолетстве дочерей, когда выдача их замуж — дело далекого будущего и забота оставшихся в живых родственников: «А дочерь мою Овдотью жена моя и мои дети дадут замуж изобчя…» В третьем случае — в духовной троицкого чернеца Вассиана Уварова — все родственники, в том числе и сыновья, получали лишь движимое наследство. В четвертом же дочь завещателя была уже замужней, и часть отцовской «отчины» получал ее муж, которому, кстати, завещатель «приказывал» и жену свою вместе с другими детьми [430] ДДГ. № 21. С. 58; № 86. С. 346–347; АСЭИ. Т. I. № 450. С 337–338. .

Имеется еще одна грамота, в которой упоминается приданое в форме движимости: волоцкий князь Иван Борисович сообщал в своей духовной, что он «истерял» приданое своей «сестрични» (племянницы), в котором были «платья и суды», и за эту оплошность завещает ей некоторую движимость. Поскольку в грамоте речь идет о племяннице, а не о дочери и к тому же само упоминание косвенное (быть может, «сестричня» располагала и «придаными» землями?), то на основании этого документа нельзя предполагать какое-либо ущемление прав дочерей при получении наследства [431] СГГД. Ч. I. № 132 (1500–1504 гг.). С. 341–342. . Тот факт, что в большинстве случаев приданое в форме движимого имущества получали сами дочери, а не только их мужья, не может вызывать сомнения. В перечне завещаемого дочерям движимого имущества значительную часть составляют женские вещи: украшения, шубы, «чепи» из драгоценных металлов (при замужестве великих княгинь, начиная со свадьбы дочери Ивана III Елены, составлялись специальные описи царского приданого [432] РО БАН, 16.15 (Осн. 233); 32.4.21 (Осн. 56). ). Полученные в качестве приданого денежные средства использовались для земельных приобретении [433] Акты Литовско-Русского государства, изданные М. Довнар-Запольским. Вып. 1. М., 1900. № 164. С. 187; АЮЗР. Т. I. № 45. С 34; АЗР. Т. I. № 219; Т. II. № 8. .

В то время как западные современницы древнерусских женщин получали приданое чаще всего в виде денег, движимости [434] Starodawne prawa polskiego pomniki. T. I. Warszawa, 1856. S. 170–171. Подробнее см.: Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 219. , в русских документах содержится немало примеров получения в качестве приданого недвижимой собственности. «Придаными» землями в актах названы село Елизаровское Олены, жены Андрея Михайловича Плещеева; деревня Задешинская, которую Мавра Корякина передала монастырю; деревня Болдинская Мавры Румянцевой, отданная ею по завещанию сыновьям Василию и Долмату; деревня Ворохобьино, данная в «придании» дочери Ульяне троицким старцем Феогностом [435] АСЭИ. Т. I. № 438. С. 327; № 543. С. 422; № 562. С. 440; № 630. С. 543. . В других грамотах передаваемые по завещанию дочерям земельные массивы, хотя и не названы прямо «придаными», являлись тем не менее таковыми. Прежде всего это земли, упоминаемые в духовных знатных женщин как принадлежащая именно им собственность, отличная по характеру от «примыслов» и «прикупов» [436] «А что ее село Репеньское и прикуп, то ее есть…» (ДДГ. № 12. С. 34); «Да мелница княгини моей… а мелнице княгини моя вольна…» (там же. № 17). . Потенциально «придаными» землями можно назвать и такие, которые упоминаются в духовных как будущее приданое дочерей: «А что волости за княгинею за Ульяною, ис тых волостии дети мои… дадут дчери ее Сурожик, село Лучиньское…» Или в другом акте: «…тщери своей Екатерине как взростет велел есми ей дати сыну своему Захарью деревню Ботвиньево». Есть и другие свидетельства подобного рода [437] ДДГ. № 4. С. 15; АСЭИ. Т. I. № 543. С. 422. См. также: ДДГ. № 71. С. 250–251; АСЭИ. Т. III. № 67. С. 98–99, или АЮ. Т. I. № 410. С. 436. . Двинская купчая иллюстрирует ситуацию, когда «дети», братья, уже отдали «ю (сестру. — Н. П.), како си могуть»: «…село… Фофановское со всеми угодьи… Федоре дали братья Аврам и Яков отчину свою…» [438] АЮ. Т. I. № 71 (X), или РИБ. Т. 32. № 16. С. 15. .

В актах описана и такая ситуация, когда завещанные женщинам земли могли после их смерти переходить во владение не зятю, а внуку, т. е. и являться приданым, и входить в парафернальное имущество. Например, отец-завещатель передавал незамужней дочери в пользование часть своей вотчины на срок «до ее живота, а по животе, ино внуку моему князю Василию» [439] ДДГ. № 28 (1433 г.). С. 71–73. .

Еще один вариант можно назвать нереализованным приданым. Так, верейский и белоозерский князь Михаил Андреевич в первой духовной, составленной в 1486 г., завещал дочери Анастасии «в Ярославском уезде свои два села», оговаривая незыблемость ее прав на земельную собственность: «А будут те селца надобны моему господину великому князю, и господин мой князь велики даст моей княгине Настасье в тех земель место свои земли». Однако в духовной, написанной позже, Михаил Андреевич завещал Анастасии только «триста рублев», не упоминая никаких сел [440] Там же. № 80 (1486 г.). С. 301, 307. . Возможно, что к тому времени ярославские села уже перешли во владение Анастасии Михайловны в связи с ее замужеством (в последней духовной фигурирует «зять Осиф»).