Наталья Пушкарева - Женщины Древней Руси

Распространение права владения и распоряжения недвижимым имуществом на представительниц господствующего класса подтверждает высокий уровень общественного и экономического развития Руси, достигнутый ею к концу XV в., и свидетельствует об окончательном или по крайней мере значительном преодолении дофеодальных пережитков в имущественной сфере древнерусского права. Исследование имущественных прав женщин способствует раскрытию особенностей строения и эволюции феодальной земельной собственности. Можно утверждать, что в основе развития имущественных прав женщин лежало в первую очередь ослабление семейно-родственных связей, усиление тенденции к свободному отчуждению земельной собственности под влиянием развития товарно-денежных отношений.

Характер феодального законодательства на Руси X–XV вв. был предопределен его классовой природой, поэтому общественные права древнерусских женщин должны рассматриваться с учетом социальной иерархичности феодально-сословного государства. Но такую возможность дают в основном памятники светского права, которые позволяют сопоставить степень наказуемости за одно и то же преступление для представительниц различных социальных слоев и классов. Так, Устав князя Ярослава иллюстрирует зависимость меры наказания от статуса женщин в классовом обществе. Церковные же памятники (епитимийная, учительная литература, нормативные акты) чаще всего трактуют эти вопросы абстрактно, и положение «жены» как субъекта церковного права определяется лишь отсутствием холопского состояния. Рассмотрение поставленной проблемы, лимитируемое источниковым материалом, можно условно представить как две группы вопросов: первая — защита прав женщин различных социальных слоев феодальным законодательством и ответственность за преступления, совершенные по отношению к ним как к членам общества и субъектам права; вторая — ответственность самих женщин за преступные действия.

В древнерусских памятниках уголовного светского и церковного права зафиксированы различные виды преступлений, совершаемых по отношению к женщинам. Так, на основании РП можно судить о цене жизни представительниц различных классов и социальных групп Древней Руси. Например, штраф за убийство зависимой женщины, согласно РП, колебался соответственно той роли, которую она играла в вотчине феодала. Лишение жизни холопки, стоявшей на низшей ступени феодальной «лестницы», РП наказывала 6 гривнами, но цена ее жизни могла быть и еще ниже, в зависимости от изменений во внутри- и внешнеполитической конъюнктуре.

Жизнь холопки ценилась выше, чем жизнь холопа (5 гривен), поскольку холопка была воспроизводительницей рабочей силы для феодала. В «Слове о полку Игореве» южные князья, призывая на помощь суздальского князя Всеволода, восклицают: «…еже бы ты был [здесь], то была бы чага (раба. — Н. П.) по ногате, а кощей (раб. — Н. П.) по резане»! Наивно было бы предполагать, что автор «Слова…» выразил мысль с коммерческой точностью; но приток половецких рабов действительно мог так снизить цену на русских холопов, что они «гроша ломаного» не стоили бы. Ногата и резана — деньги мелкие (1 гривна = 20 ногатам или 50 резанам), т. е. цена на рабынь упала бы в 120 раз, а на рабов — в 250! Большая по сравнению с мужчиной ценность жизни рабыни отразилась даже в поговорке: «Чага — по ногате, кощей — по резане» [490] ПРП. Вып. I. РП. Ст. 16. С. 110; Слово о полку Игореве. М.; Л., 1934. С. 70. .

К концу XIV в. уставная Двинская грамота князя Василия Дмитриевича оправдала убийство «робынь» их собственными «осподарями»: «…а случиться смерть, в том… вины не емлють» [491] ААЭ. Т. I. № 13 (1398 г.). Ст. 11. С. 8. . В случае если рабе поручалось выполнение ответственных функций в вотчине, положение менялось — штраф за ее убийство возрастал в 2 раза: «А за кормилця 12 [гривен]; тако же и за корми [ли]цю, хотя си буди холоп, хотя си раба». Роль кормилицы как воспитательницы детей феодала подчеркивается не только размерами штрафа в законодательстве, но и свидетельствами повествовательных источников [492] ПРП. Вып. I. РП. Ст. 17. С. 110. Например, о судьбе детей «княгини Романовой», прогнанной галицкими боярами (см. гл. I), позаботилась кормилица: «Данила возмя дядька перед ся… Василка же Юрьи поп с кормилицею возмя» (ПСРЛ. Т. II. С. 718–719; под 1202 г.). Некоторые князья с особой заботой относились к кормилицам, воспитавшим их: «Давыдови уполошившуся. Теща бо его бяше верна Судиславу кормильча Нездиловаа. Матерью бо си наречашеть ю…» (там же. С. 764–765; под 1231 г.). . Узаконивая высокую пеню за лишение жизни холопки-кормилицы, РП особо выделяла и положение рабы-наложницы, воспитывающей «робичичей», прижитых ею от феодала, которые, кстати, после его смерти получали (вместе с матерью!) статус свободных людей [493] ПРП. Вып. I. РП. Ст. 98. С. 118. Таким «робичичем» был Владимир I. .

На основании РП можно установить, что и штраф за убийство несвободной, но не находящейся в холопском состоянии женщины [494] В русских статьях из «Закона Судного людем» имеется указание на то, что женщина из среды полузависимого населения или жена зависимого «человеце», попавшего в голодные годы в кабалу за «дачу» (купу, ссуду), могла и не обращаться в холопку. был равен штрафу за убийство рабыни. Убийство же ремесленницы (термин может быть понят и как «жена ремесленника», и в прямом смысле) каралось уже 12 гривнами [495] Там же. Ст. 14–15. С. 109. .

Определение правового положения свободной женщины («жены») на основании РП вызвало полемику ученых еще в XIX в. Единого мнения по этому вопросу нет до сих пор. Причиной тому — возможность двоякого толкования ст. 88 РП: «О жене. Аже кто убиет жену, то тем же судом судити, яко же и мужа; аже будет виноват [а], то полвиры двадцать гривен». Мнение, высказанное в XIX — начале XX в., поддерживалось большинством историков права, а в советской историографии — А. А. Зиминым [496] Там же. Ст. 88. С. 117. А. А. Зимин комментировал статью так: «Законодатель еще не звал разницы между материальным и феодальным правом, поэтому, определяя, что женщину нужно судить тем же судом, что и мужчину, законодатель требовал применения к ней общих норм права, устанавливая вместе с тем меньший размер наказания за ее убийство» (ПРП. Вып. I. С. 177). См. также; Ланге О . Исследование об уголовном праве Русской Правды. Кн. I. СПб., 1859. С. 131. . Суть его в том, что на Руси, как во всяком феодальном обществе, было узаконено неравное положение женщины, за убийство которой платилась только половина штрафа. Другую точку зрения — известного историка права В. И. Сергеевича — в советское время разделили С. В. Юшков, М. Н. Тихомиров, В. Л. Янин. По их мнению, за убийство женщины судили так же, как и за убийство мужчины, а если женщина была виновата (например, сама участвовала в потасовке), то штраф за ее убийство уменьшался до половины виры (20 гривен против обычных 40) [497] Cм.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1903. С. 413–414; Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 498; Тихомиров М. Н. Пособие для изучения Русской Правды. С. 105; Янин В. Л. Я послал тебе бересту… М., 1965. С. 186. Точка зрения о равной вире поддерживается и зарубежными авторами: Lesinsky В. Stanowisko kobiety w polskim prawie ziemskim do polowy XV-ego w. Wroziaw, 1956. S. 163; Gzomow I. Krwawa zemsta u Stowian // Pamiftnik Historyczno-prawny. T. VII. Lwow, 1929. Z. 6. S. 11. . Не случайно в Пушкинском списке III и IV редакции РП стоит «виновата» вместо «виноват». Подобная трактовка снимает противоречие между двумя частями статьи. И еще одно соображение в пользу мнения о равной вире за убийство мужчины и женщины в Древней Руси: заметим, что в РП платилась одинаковая пеня за лишение жизни ремесленника и ремесленницы, кормильца и кормилицы, раба и рабыни, поэтому и виры за убийство женщины и мужчины, не находящихся в социальной зависимости, если следовать логике, должны были быть одинаковыми. Определенная трудность, возникающая при интерпретации данной статьи, состоит в том, чтобы выяснить, относилось ли вышеуказанное предписание о денежном взыскании за убийство именно к замужним женщинам (по мнению М. Ф. Владимирского-Буданова — к неверным женам [498] См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 497. ) или же вообще к каждой женщине. Последнее представляется более вероятным [499] См.: Юшков С. В. Указ. соч. С. 498. Достаточно аналогии с термином «муж» в РП, в интерпретации которого нет разногласий: под «мужем» в РП всегда разумеется просто лицо мужского пола вне зависимости от семейного статуса. .