Артём Драбкин - Снайперы [litres]

Помню, лет через двадцать после войны, на одной из встреч я вдруг увидел своего земляка, который тоже был снайпером. Увидел у него на груди два ордена «Славы» и когда мы разговорились, спросил его: «Федя, сколько же ты положил фрицев-то?» Он посмотрел на меня пристально, засмеялся и говорит: «Ни одного!» Я не поверил: «Да ты что, как?» И он мне ответил: «Мне наш замкомбата сказал: «Не нарушай наш покой, а что надо мы сделаем. Зарубки на прикладе у тебя будут, награду получишь, не волнуйся». Вот так он получил два ордена… Ну не знаю, может, конечно, это он так немножко утрировал, но, по крайней мере, ответил мне так. Понимаете, на фронте находились такие же люди, что и на гражданке, и столько же было всяких нюансов, сколько и в обычной жизни.

Само же снайперское движение было все же серьезным, и снайперы все же сделали очень много. И наш Смолячков, которому на Выборгской стороне установили памятник действительно больше сотни немцев уложил. (Феодосий Артемьевич Смолячков – один из зачинателей снайперского движения на Ленинградском фронте. Лично уничтожил 125 немецких солдат и офицеров. Погиб в бою 12 января 1942 года в районе Пулково. Посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. – Прим. А.Ч.) И была, например, еще такая Людмила Павличенко, про которую мне рассказывали ребята из морской пехоты, которые знали ее. (Людмила Михайловна Павличенко (1916–1974) по праву считается одним из самых знаменитых и результативных советских снайперов в годы ВОВ. Герой Советского Союза. В начале войны воевала в составе 25-й Чапаевской стрелковой дивизии, которая принимала участие в боях в Молдавии, обороне Одессы и Севастополя. К моменту ранения в июле 1942 года на счету Людмилы Павличенко было 309 уничтоженных вражеских солдат и офицеров. Кроме того, за период оборонительных боев она успела подготовить множество снайперов. – Прим. А.Ч.)

Помню когда мы обошли Выборг, наш полк остановился в районе нынешнего города Светогорска. Расположились, окопались, построили землянки, стали получать пополнение и ждать, куда нас отправят дальше. И с пополнением к нам пришел один парень, фамилию которого я уже позабыл. Оказалось, что он ленинградец, со средним образованием, на год или два старше меня. И когда он появился, то спросил нас: «Тут есть ленинградцы?» Ну, я и отозвался и так мы с ним познакомились. А спустя недели две меня вдруг вызывают в «СМЕРШ». Сидевший там майор спросил, знаю ли я такого-то. Я честно рассказал ему, как мы познакомились, и что после этого мы с ним виделись всего раза два, причем на ходу и даже не успели поговорить. И сказал, что он живет на Моховой, больше я о нем действительно ничего не знал. Тогда майор меня спрашивает: «Ну, а если бы встретил его, узнал?» – «Ну, конечно!» И тогда он говорит: «Вот, что. Собирайся, поедете в Ленинград: ты, еще один автоматчик и с вами сержант, который тебе по дороге все и объяснит». Ну, приказ есть приказ. Через день за мной пришел сержант. Приходим снова к начальнику «СМЕРШ». Пришел еще один солдат, и он нам объяснил: «Поедете в Ленинград на десять дней. Зайдете к нему домой, и если его там не окажется, то узнаете, есть ли у него еще какие-то родственники и где они живут. Узнаете есть ли знакомые, где живут? А днем будете ходить по улицам и искать его!»

Я очень хорошо помню, как мы пришли к нему домой, и разговаривали с его мамой. А дело в том, что его, как имевшего среднее образование взяли работать помощником картографа. Он копировал карты, а через несколько дней, после этого он сбежал, дезертировал. И вот я помню, как мы пришли к нему домой в коммунальную квартиру, и как была удивлена нашему визиту его мама. Помню даже, что у нее в оконную раму был вбит гвоздь без шляпки и на него были нанизаны его письма. Сержант попросил нас выйти, поговорил о чем-то с ней и забрал эти письма. Помню, как мы еще заходили по какому-то адресу на Васильевском острове. Этот сержант тоже был «смершевец» я считаю, что их работа нужна была, бесспорно. Просто о них в наше время говорят, того, чего не было, а то, что было, не говорят. Это же обычная контрразведка, которая в любое время, и в любой армии во время войны была необходима. Без нее же никак нельзя. Короче, походили мы, походили, и на этом все кончилось. Но в один из дней сержант дал нам передохнуть, и когда я шел по городу, то меня вдруг почему-то потянуло на Петроградскую сторону. Там за нынешним стадионом имени Кирова на Неве, на плаву стояли домики канцелярии организации, в которой я служил до побега в армию. Помню, иду и вдруг меня окликают. Оборачиваюсь и вижу… Стоит тот самый начальник, что рвал мои заявления. Между нами говоря, я конечно перетрусил. Но когда вынул и показал ему свою красноармейскую книжку, он попросил меня пройти с ним. Куда деваться? Пришли в его кабинет, и я ему все объяснил. Он куда-то звонил, но что говорил, я не слышал. Минут через двадцать подходит ко мне и говорит: «Во-первых, меня из-за тебя хорошенько вздули, а могли и еще серьезнее наказать. Но теперь я оформлю тебя, как ушедшего в армию по призыву и вообще тебе повезло. Если бы ты в армию не попал, то пошел бы под трибунал! И понимаешь, что было бы с тобой дальше?»

После взятия Выборга боевые действия прекратились и начались переговоры. Помню, что в нашем расположении на деревьях висели большие листовки, призывавшие к бдительности и предупреждавшие остерегаться финнов-лахтарей, что могут стрелять, что могут быть, как теперь говорят террористические акты и так далее, но ничего этого не было. Лахтари – это так называли финских снайперов или солдат, точно не знаю. Просто запомнилось это слово.

Уже после войны я несколько раз ездил за границу: в Швецию, Данию и Финляндию. Собирал материалы о судьбе еврейских общин этих стран. Надо сказать, что она разная. В Дании почти всех евреев спасли, переправив их в Швецию. Швеция же была нейтральной и даже торговала с Германией. А финские евреи даже воевали против нашей армии… Представляете, воевали! И это никакая не тайна, а известный факт. Но вообще это вещь не просто парадоксальная. Ведь евреи, прекрасно зная о холокосте, воевали в армии, которая сотрудничала с немецкими войсками и воевала с ними бок о бок… В поисках материалов я ходил в музеи, в библиотеки, всюду рылся в документах. Даже в синагоги ходил, потому что там собираются старики моего возраста, те, кто воевал. Конечно, меня и это интересовало не в последнюю очередь. И вот когда я в первый раз оказался в Финляндии, то мне сказали, что в синагоге Хельсинки есть интересный материал и там время от времени собирается совет ветеранов-евреев, которые воевали в ту войну. Прихожу в эту синагогу, меня радушно встретили и стали показывать материалы, действительно интересные.

Там же я увидел фотографии евреев, воевавших в составе царской армии еще в 1905 году. Стал я с ними работать, и тут подходит ко мне прихожанин. Разговорились с ним, потом подошел еще один. Хорошо поговорили, а когда стали прощаться, второй говорит: «Так давайте хоть познакомимся». И когда я назвал свою фамилию они вдруг переглянулись и о чем-то заговорили между собой по-фински, хотя до этого разговаривали на английском. Говорю им: «Э-э, вы, что делаете? Я же финского не знаю». Они отвечают: «А мы тебе сюрприз готовим». Я попросил: «Если дорогой, то не надо», но они сказали, что это серьезно. Договорились, что встретимся здесь же через день.