Борис Базаров - Монгольская империя и кочевой мир

«Примечательно, что и комментарии „Наячандрика“ явно отсылает нас к КА I.12.6, толкуя в этой фразе термин (antaramatya) — „главный привратник, глава дворцовой охраны и другие“, буквально продолжая перечисление тиртха» [Лелюхин 2001, с. 25].

И опять обратимся к сравнительному материалу, где выявляется типологическое сходство в маркировке социальных групп: и в древнеиндийской традиции термином слуга маркируются сподвижники , что соответствует монгольскому соотношению богол-нукер . «Использование в трактате (Артхашастра. — T.C. ) модели отношений в „домохозяйстве“ выглядит вполне оправданным и закономерным. Такого рода уподобление, в равной степени так же, как и неразделенность, отождествление службы царю лично и службы царю как главе царства в КА совсем не выглядит результатом отстраненного осмысления отношений в рамках царства. Основанием для него является действительное сходство отдельных черт организации управления царством и домохозяйством. Это, подчеркнем, опять же не выглядит специфичным ни для КА, ни для индийской культурной традиции вообще.

С такой точки зрения выглядит закономерным и то, что отношения царя и его „подданных“, прежде всего „больших людей“, осмысливаются в КА как отношения „господина“ и „слуг“. „Слугами“ царя называются здесь не только непосредственное его окружение (его двор). Слугой царя, „подобным слуге“, исполняющим царскую службу или „дело“ („карман“), в трактате может быть назван любой представитель общественной иерархии: „большой человек“, „сановник“ — „махаматра“, „начальник“ — „мукхья“ и даже зависимый царь» [Лелюхин 2001, с. 41]. «Поэтому не выглядит противоречием иным сведениям трактата описание в КА 1.19 деятельности царя, лично контролирующего своих „слуг“» [Лелюхин 2001, с. 42].

«Важную роль в КА играют отношения слуги и господина, также распространяемые на все общество. Понятие „слуга“ в теории политики намного шире обычного — под ним подразумевается не столько прислуга, дворня, сколько лица, подчиненные правителю, действующие по его поручениям и в его пользу — представители „группы сторонников царя“ (paksa). Как группа слуг (bhrtyavarga) толкуются в КА VIII.1.13 „советник, домашний жрец царя и другие“ (скорее всего, здесь подразумеваются „лица, достойные уважения“, tirtha, перечисленные в КА I.12.6). В одном контексте рассматривается вопрос о восстановлении прерванных связей с союзником (судя по содержанию КА VII.6.22–32, царем) и слугой (bhrtya), который ушел и вернулся… В КА VII.15.21 говорится о царе, который, получив поддержку от более сильного правителя, подчинившись ему, вынужден действовать подобно слуге… Различные соседи-цари (samanta), перечисляемые в КА VII.18.29, именуются „подобные слугам“ (bhrtyabhavin). Поэтому не выглядит странным и то, что в списке „выплат слугам“ (bhrtyabharaniyam) наряду с платой для дворни царя фиксируется плата жрецу (rtvij), учителю (acrya) и домашнему жрецу царя, наследнику царя, матери царя, его главной царице, царевичам (kumara) и иным. Распространение отношений „слуга-господин“ на все общество или уподобление им отношений между любыми представителями общественной иерархии — важная особенность концепции социально-политического устройства общества в КА» [Лелюхин 2001, с. 23].

Другим подтверждением типологической синонимичности категории сподвижник (монг. нукер ) и слуга (монг. эмчу богол ) являются следующие данные индийской традиции. «Одним из важнейших элементов концепции КА является понятие amatya (сподвижник, спутник), фиксирующие особый аспект социально-политического устройства общества в КА, взаимоотношений царя и его окружения. О значении его можно судить, исходя из того, что о нем идет речь уже в одной из первых глав трактата… Этот термин широко употреблялся во многих древних и средневековых текстах, эпиграфике. И если он первоначально обозначал домашнего слугу царя, то в КА он обычно переводится как „министр“ или „чиновник“, что выглядит очевидной ошибкой — подобного рода акценты не свойственны КА (нет здесь также понятий правительство, государство). Примечательно, что даже в позднем (конец I тыс. н. э.) комментарии к „Нитисаре“ Камандаки, политическому трактату в стихах, составленному в русле традиции артхашастры, термин этот также толкуется как обозначение „домашнего слуги царя“. Очевидно, двор царя, его ближайшее окружение изначально формировалось из его слуг (при широком толковании этого термина). Знать, местное руководство, благодаря службе царю, включались в группу его приближенных, становились его „сподвижниками“. „Идеал аматьи“ в КА понимается как „идеал слуги“, соответствие которому является одним из важнейших критериев при назначении посла, судьи, надзирателя-адхьякши, сборщика и иных слуг царя» [Лелюхин 2001, с. 23–24].

«„Аматьей“ (сподвижник, спутник. — Т.С. ) в КА может обозначаться любой „начальник“ — „мукья“, „сановник“ — „махаматра“ или иной представитель слоя „больших людей“, член „группы сторонников царя“, который может также толковаться как „слуга“ (бхритья). Смысл этого термина в том, что так обозначаются лица, связанные определенными отношениями только с царями» [Лелюхин 2001, с. 26].

«Слугами» царя считали «не только приближенных царя, но и любых представителей общественной иерархии (т. е. тех же „прадхана“, „мукхьев“, „махаматров“ и даже зависимых государей-данников). С такой точки зрения естественным в КА выглядит сближение понятий „союзник“ (митра) и „слуга“ (бхритья), которым обозначается в КА широкий круг лиц от царей до дворни — доминирующий царь в таком случае, естественно, называется „господин“.

Превращение правителей территорий, окружающих владения доминирующего царя, в зависимых „союзников“, „слуг“, формирование „группы сторонников“, куда вместе с родственниками царя, царями-„союзниками“ включались знать, общинное и клановое руководство, олицетворявшее организации, которые они возглавляли, — все эти методы, предлагаемые в КА как инструменты „построения“ царства и „мандалы“, отличаются тем, что они основываются уже во многом не на родственных и территориальных, а на личных отношениях царя и его подданных» [Лелюхин 2001, с. 42–43]. «Идеально царство у царя, имеющего идеальные достоинства, все „слуги“ которого (в широком значении, т. е. выполняющие царскую службу) соответствуют идеалу „аматьи“» [Лелюхин 2001, с. 26].

Мунулун была женой Дутум-Мэнэна — седьмого предка Чингис-хана. «Его (Дутум-Мэнэна. — Т.С. ) сыновья, взяв [в жены] девушек из различных мест, из разных племен, переезжали [от племени к племени] на установленных обычаем правах зятьев» [Рашид-ад-дин 1952б, c. 18].