Борис Базаров - Монгольская империя и кочевой мир

«Матерью этих девяти сыновей была женщина по имени Мунулун-хатун… Однажды племена джалаир, по упомянутой в летописи причине, ее убили вместе с восемью сыновьями. Кайду, который был младшим, спасся благодаря тому, что двоюродный брат его отца, Начин, спрятал его под посудиной для кумыса. Часть племен джалаир [в наказание] за этот проступок суть их рабы (выделено мной. — Т.С. )» [Рашид-ад-дин 1952б, c. 20].

«Даже слуга (anujivin) царя характеризуется как обладающий „группой сторонников“» [Лелюхин 2001, с. 23]. В примечании 47 автор пишет: «Конечно, речь идет не о прислуге, а о тех же сановниках — „махаматрах“, начальниках — „мукхьях“. В случае если господин настроен враждебно к такому слуге, отнимет „почести и блага“ (arthamana), он может уйти к союзнику (mitra). Сходный контекст имеется в КА VII.6.22–23, где говорится об ушедшем и вернувшемся слуге (bhrtya) и союзнике (mitra), свидетельствующий о близости этих понятий» [Лелюхин 2001, с. 119]. «„Союзник“, предоставляя помощь различного рода ресурсами, действует во благо государя, служит ему. Это дает повод сближать понятия „союзник“ и „слуга“ (mitra, bhrtya)» [Лелюхин 2001, с. 30].

Второй сын Кабул-хана Бартан-багатур был дедом Чингис-хана, который родился от третьего сына — Есугэй-багатура. Четвертым сыном Бартан-багатура был Даридай-отчигин. Значение отчигина как хранителя родового очага было велико в монгольском обществе. Его деятельностью в качестве сакрального центра обеспечивалось существование властной социально-политической структуры — рода — и всей общности, объединенной под его началом. Причем отчигин был не в каждом поколении, это звание переходило к последующему его носителю после смерти предыдущего. Так, до Даридай-отчигина таковым был Тудан. «Кабул-хан — третий предок Чингиз-хана, а монголы предка в третьем колене называют [э]линчик. От него расплодилось и пошло множество родов [кабилэ] и ответвлений [от них]. Его детей и внуков называют кият… Его старший сын был Укин-Баркак… Скончался он еще в юности. [Укин] имел сына по имени Кутукту-Юрки, а внуком его был Сэчэ-беки. Все [принадлежащие к племени] кият-юркин происходят из его потомства… Шестой сын [Кабул-хана] был Тудан-отчигин» [Рашид-ад-дин 1952б, c. 32–33].

Карачу не маркирует тот типа зависимости, о котором всегда писали, имея в виду классовую структуру, — простолюдины или чернь. Можно сказать, что зависимость, определяемая термином карачу иного рода, выделяет верховного правителя (хана и его семью, обладавших доступом к высшей власти) и всех других , выступавших как подданных хана (в широком смысле этого слова). Все случаи употребления этого термина связаны с представителями правящей элиты Монгольской империи. Главная задача этого термина — отделить в этой элите иноплеменников от представителей «Золотого рода» Чингис-хана. Термин никогда не употребляется по отношению к группе, всегда только к конкретной персоне. При этом следует заметить, что в своем роду эти лица также занимали лидирующее положение [подробнее см.: Скрынникова 2002].

Безусловно, термин будун/бодун из древнетюркского языка, в котором он обозначал общинников в союзе племен, которые в системе отношений «господства — подчинения» составляли с правителями — хаганом или беками — единство: «С вами, мой эль, мои жены, мои сыновья, мой народ…» [Кляшторный, Савинов 1994, с. 71]. У хагана перед народом были обязанности: он «хорошо вскормил свой народ», «одел нагой народ», накормил «голодный народ», сделал богатым «бедный народ» [Там же, c. 70].

Работа выполнена в рамках Программы ОУС СО РАН «Этно-культурное взаимодействие народов Евразии», проект 22.2 «Монголы эпохи Чингис-хана (опыт реконструкции этнокультурных взаимодействий)».

Не стоит забывать о том, что род у монголов стремительно разлагался, а подлинный мужской союз в лице военных вождей, хотя и оспаривал власть родовой знати, оставался самим собой лишь при параллельном существовании рода, традиции которого влияли на идеологию воинских братств. Исчезал род, исчезал и фактор сдерживания и регламентирования агрессии мужских союзов. Само появление таких структур было обусловлено идеей сдерживания. С разрушением традиций матриархата были запрещены инцест и промискуитет, подростковая агрессивность не находила выхода, и тогда появились школы инициаций, выросшие в постоянные структуры, где энергия мужской молодежи должна была сублимироваться в выработку охотничьих и военных навыков. Практически повсеместно возникает традиция временного, на период полового созревания, проживания подростков и юношей в стороне от основного поселения рода.

Весьма характерно, что из всех булагатских родов в составе шэнэ барга присутствуют только алагуй. Родоначальник алагуй считается старшим сыном прародителя булагатов, а этноним похож на термин алагут , которым в XII в. называли какой-то род войск (но не алгинчи «передовые»). Алагуй как общность первоначально мог образоваться в качестве военизированного союза по тому же принципу, как складывалась общность джургэн. И в XVII в. и сейчас представители рода алагуй проживают в значительном удалении от собственно булагатской этнической территории, занимая, зато именно те районы, где в 1640-70-х гг. жили «хоринцы и батуринцы». Б.Р. Зориктуев полагает, что в годы восстания туматы (которых он считает отдельным племенем) находились довольно далеко от мест обитания родоплеменной структуры хори [1997, с. 45]. Все эти факты сильно напоминают реконструируемые скифские и отмеченные в источниках осетинские (аланские) традиции мужских союзов, в частности институт походов-инициаций бал [Иванчик 1988, с. 44]. Члены военизированных союзов, в частности возрастная категория младших воинов, обязаны были несколько лет проводить вдали от дома в походе.

Имена Ботохой-тархун и ее мужа Дайдухул-сохора встречаются в хоринских родословных. Так, например, известный российский дипломат Петр (Жамсаран) Бадмаев из рода хоасай считал себя потомком есаула Унжина, известного как предок (в шестом поколении) полководца Баршуу-хана, погибшего в 1613 г. в битве с маньчжурами. Этот Унжин (бур. сирота) был сыном Бод-тархун и Байтал-сохора, в которых нетрудно увидеть исторических туматских вождей. В родословной Бадмаева специально подчеркивается, что Бод-тархун после смерти мужа стала женой сына Чингис-хана Джучи. О последнем известно, что он, покорив лесные народы, получил их в свое владение, однако о Ботохой в источниках говорится, что ее отдали в жены ее бывшему пленнику ойратскому вождю Худуга-беки. Видимо, в памяти хоринцев образы Худуга и Джучи слились воедино.