Натан Эйдельман - Секретная династия

То, что произошло 17—18 февраля 1855 года в Зимнем дворце, важно для нашего повествования в двух отношениях: во-первых, это — «стереотип» российской политической тайны, сродни, например, 11 марта 1801 года, 28 июня 1762 года, и его разбор кажется уместным в начале рассказа о ряде подобных исторических «сокрытий» и «открытий».

Во-вторых, смерть Николая была одним из событий, ускоривших общественный подъем, крестьянскую реформу, появление органов Вольной печати и т. п.

«На другой или третий день после смерти Николая, — писал Герцен, — мне пришло в голову, что периодическое обозрение, может, будет иметь больше средств притяжения, нежели одна типографическая возможность» [21] ПЗ, II. С. 253. Об этом подробнее см. в кн. «Тайные корреспонденты "Полярной звезды’’». С. 7—9, 14—15. . В ближайшие годы Вольная печать Герцена — Огарева стала «силой и властью», по признанию даже недоброжелательного к революционерам Б. Н. Чичерина. Через три года, когда уже было объявлено о подготовке крестьянской реформы и проснувшееся общество делало первые попытки серьезно заговорить, Вольная русская печать была представлена тремя изданиями: «Полярная звезда» (в 1855—1857 гг. вышло три тома, в начале 1858 г. на выходе был четвертый); с 1 июля 1857 года выпускался «Колокол» (8 номеров к февралю 1858 г.); с лета 1856 года — «Голоса из России» (вышло четыре книжки). Потаенная история XVIII — первой половины XIX века с самого начала была важнейшим сюжетом этих изданий. Читатель каждой «Полярной звезды», прежде чем прочитать в ней хоть страницу, видел обложку с силуэтами пяти казненных декабристов — напоминание о 13 (25) июля 1826 года.

Уже одним этим объявлялась война официальной истории минувшего 30-летия, вызывались к жизни важнейшие события начала николаевского царствования, еще более засекреченные и запрещаемые, чем его последние эпизоды.

В манифесте Николая I, помеченном днем казни пятерых декабристов, говорилось, между прочим: «Горестные происшествия, смутившие покой России, миновались, и, как мы при помощи божией уповаем, миновались навсегда и невозвратно. В сокровенных путях провидения, из среды зла изводящего добро, самые сии происшествия могут споспешествовать во благое» [22] Манифест, как и другие главные документы о процессе декабристов, впервые после 1826 г был перепечатан Герценом и Огаревым в книге «14 декабря 1825 и император Николай (по поводу книги барона Корфа)». Лондон, 1858. . Несколько документов о всем деле были «объявлены во всенародное известие» — приговор и обширное «Донесение следственной комиссии», а затем началось «тридцатилетнее молчание». Согласно официальной версии, молчание это было великодушно. В том же царском манифесте от 13 июля подчеркивалось: «Склоняем мы особенное внимание на положение семейств, от коих преступлением отпали родственные их члены [...]. В глазах наших союз родства придает потомству славу деяний, предками стяжанную, но не омрачает бесчестьем за личные пороки или преступления. Да не дерзнет никто вменять их по родству кому-либо в укоризну: сие запрещает закон христианский».

В 1825—1855 годах история 14 декабря если и затрагивалась в печати, то строго в рамках «Донесения следственной комиссии» [23] Гессен С. Декабристы перед судом истории. Л. — М., 1926. (такой была, например, известная апологетическая книга Н. Г. Устрялова «Историческое обозрение царствования государя императора Николая Павловича»).

После приговора делопроизводитель Следственного комитета А. Д. Боровков составил для царя извлечение из декабристских дел — «Свод показаний членов злоумышленного общества о внутреннем состоянии государства», а также «Алфавит» — список всех мало-мальски замешанных лиц. Затем: в 1827—1828 годах дела декабристов были запечатаны и запрятаны в секретном архиве. Только в 1870—1880-х годах к ним были допущены официальные историки генералы Богданович, Дубровин и Шильдер; однако, когда Лев Толстой попытался воспользоваться архивными источниками для своей книги «Декабристы», ему было отказано. Первые значительные извлечения из тех документов появились лишь после 1905 года [24] Довнар-Запольский М. В. Мемуары декабристов. Киев, 1906; Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909. .

Мысли о том, что нельзя рассказать правду о своих целях и борьбе, о запечатанных и запрятанных программных документах, беспокоили в ссылке многих декабристов. «Донесение следственной комиссии» в целом искажало истину путем тенденциозного умолчания о важнейших декабристских требованиях — отмене крепостного права, военных поселений, рекрутчины и др. [25] Нечкина М. В. Движение декабристов. Т. 2. М., 1955. С. 395—396. Не одному участнику событий приходила мысль, что нужно составить и распространить истинную версию событий, чтобы дело не было забыто.

Первую серьезную попытку написать декабристскую историю декабря сделал, как известно, Лунин при помощи Никиты Муравьева и Громницкого. В 1836—1840-х годах Лунин подготавливал ряд важных работ, две из которых прямо относились к истории революционных обществ — «Разбор донесения тайной следственной комиссии в 1826 году» и «Взгляд на тайное общество в России». Когда донос известил власти об этих секретных работах, их автор был отправлен в Акатуйскую каторжную тюрьму, где и умер при неясных обстоятельствах в 1845 году. Списки сочинений Лунина попали в руки нескольких декабристов (Волконский, Пущин, Якушкин, Муравьев-Апостол) и нескольких сибирских интеллигентов, однако, судя по всему, в 1840-х годах эти работы не попали к мыслящей молодежи Москвы и Петербурга.

Известно, что арест Лунина привел к уничтожению нескольких уже начатых декабристских воспоминаний. Большая часть мемуаров составлялась только после амнистии 1856 года, исключений немного: записки и заметки М. А. Фонвизина, записки Ф. Ф. Вадковского о восстании Черниговского полка, воспоминания Николая Бестужева о Рылееве и 14 декабря...

Громадная внутренняя работа и сохранение неписаных воспоминаний поддерживали в те годы дух многих осужденных, рассеянных по Сибири и Кавказу. Они сумели рассказать о себе неширокому, но примечательному кругу собеседников: вспомним впечатления юного Н. П. Огарева от встреч с декабристами на Кавказе [26] Огарев Н. П. Кавказские воды // Полярная звезда. Кн. VI. Лондон, 1861. С. 338—358. . Чтобы громко зазвучать с конца 1850-х годов, все это должно было сохраниться в 1830—1840-х годах.

Кроме воспоминаний главных участников восстания 1825 года, накапливались также рассказы тех лиц, которые либо избежали ареста, либо после сравнительно легкого наказания вернулись из крепости. Так, А. А. Тучков, отпущенный на свободу после допросов в следственной комиссии, был для своих родственников и друзей — Герцена и Огарева — живым вестником о людях, обреченных на изгнание, так же как М. И. Пущин, Б. К. Данзас, В. П. Зубков, без сомнения, рассказали Пушкину о своих очных ставках с И. И. Пущиным и другими друзьями...